Кинжальщики. Орден низаритов без легенд и мифов - Вольфганг Викторович Акунов

коменданту крепости, силой скрутили его, когда он угощал их (совершив тем самым возмутительное преступление, с точки зрения традиционного мусульманского гостеприимства, подняв руку на радушного хозяина, преломившего с гостями хлеб, то есть разделившего с ними трапезу), и впустили в крепость своих сторонников.

Как бы то ни было, Алид-Алави, в полном соответствии с двумя значениями своего имени, «великодушно» сделавший Хасану ибн Саббаху «щедрый» подарок в виде «поднесенного на блюдечке» вождю еретиков «Орлиного гнезда», был последним человеком на Земле, который видел Хасана ибн Саббаха переодетым, скрывающимся, гонимым и настороженным. Отныне тот стал «царем горы» (хотя и не «Горным старцем»).

Бескровное взятие Аламута стало впечатляющим началом организованного Хасаном ибн-Сабахом измаилитского движения сопротивления сельджукам, ознаменовавшим собой изменение политики, проводимой измаилитами в Иране. До сих пор они действовали подпольно и тайно, однако эффектное взятие Аламута придало измаилитам региона уверенности в своих силах и способности вступить в открытую борьбу с сельджуками. Однако Хасан полностью отдавал себе отчет в том, что резкая реакция со стороны тюрок не заставит себя долго ждать. Он направил все свои усилия на быстрое и энергичное укрепление фортификационных сооружений доставшейся ему без пролития крови твердыни, восстановление ее стен, во многих местах обветшавшие в предшествующий период заброшенности и упадка, а также налаживание водоснабжения, что было не менее (если не более) важно. Полностью сознавая, что будет вынужден, вместе со своими людьми, жить за счет прилегающей к Аламуту местности, он, с целью максимального увеличения объема сельскохозяйственного производства, позаботился о создании в простиравшейся у его подножия долины разветвленной системы орошения, и о посадке многочисленных плодовых деревьев. Затем он занялся созданием вокруг собственно Аламута внешнего оборонительного пояса. С этой целью Хасан овладел – аналогичным способом – целый ряд других крепостей, расположенных на высоких горных вершинах вокруг своей штаб-квартиры, а также построил ряд новых укреплений на других возвышенностях, представлявшихся ему неприступными. При выборе мест их постройки он руководствовался вполне определенными требованиями. Все они должны были располагаться на большой высоте, иметь внушительный, величественный вид и обеспечивать обороняющим их гарнизонам возможность держать оборону продолжительное время, даже перед лицом многократно превосходящего противника. Одновременно он продолжал свою миссию – успешно обращал, или, если угодно, вербовал все новых адептов к вящей славе измаилитского дела, расширяя социально-военную базу низаритского ордена и укрепляя свои позиции в регионе.

Как бесстрастно сообщал иранский летописец:

«Завладев Аламутом, Хасан напряг все силы, чтобы захватить округа, смежные с Аламутом, или места, близкие к нему. Он овладел ими путем обмана своей проповедью. Что же до тех мест, где не были обмануты его речами, он завладевал ими убийствами, войной и кровопролитием. Везде, где он находил утес, годный для укрепления, он закладывал фундамент крепости».

Вообще Хасан ибн Саббах вел себя совершенно непонятно для властей предержащих (как духовных, так и светских) тюркского султаната Сельджукидов. Так еще никто себя не вел в исламском мире. Обычно пророки нового толка (или подтолка) в исламе, включая измаилитских, странствовали из селения в селение, из города в город, скрываясь от властей, и проповедовали втайне. Хасан же засел в неприступной горной твердыне и с высоты ее грозных башен открыто и дерзко бросал вызов всем владыкам земным. Со всех концов не только султаната Сельджукидов, но и всего необъятного исламского мира к нему стекались все новые сторонники. Уходя в «Орлиное гнездо», человек становился неподвластным владыкам земным, будь то сам сельджукский султан или «опекаемый» им аббасидский халиф. Что же касается его загробного блаженства в лучшем мире, то заботу об этом всецело брал на себя Хасан ибн Саббах.

Не следует забывать, что для человека Средневековья (причем не только измаилита, не только шиита и не только мусульманина вообще!) рай и ад были понятиями не менее реальными, чем окружающая его земная действительность.

Короче говоря, число сторонников Хасана возрастало, но вместе с тем возрастали и опасения сельджукских властей.

Противники Хасана ибн Саббаха, подобно процитированному выше персидскому историку, обвиняли его в использовании недостойных истинного мусульманина приемов и уловок для заманивания в свои сети легковерных и невежественных поселян, а также в том, что селения, оказывавшиеся невосприимчивыми к его пропаганде, он подчинял себе военной силой, не останавливаясь перед кровопролитием и насилиями всякого рода, дабы устрашить непокорных и сломить их волю к сопротивлению. Как будто Хасан ибн Саббах был единственным, кого можно было во всем этом обвинить! Как бы то ни было, враги Хасана – в особенности сельджуки – были явно ошарашены его успехами. Они были обеспокоены тем, что мятежник-еретик, не удовольствовавшись захватом Аламута, строит, силами своих оказавшихся на удивление многочисленными приверженцев, новые опорные пункты. И понимали, что нанести ему эффективный ответный удар можно будет только достаточно крупными силами. Эмир Юрюн– (Юрун-) Таш, сельджукский правитель Рудбара, в свое время получивший захваченный Хасаном регион в пожалованье (или, как сказали бы «франки» – в лен) от султана Малик-шаха I, первым из тюркских властителей Ирана решил ликвидировать измаилитское «осиное гнездо», появившееся на подвластной ему территории. Для нападения на Аламут эмир собрал внушительное войско. Он прочесал районы, окружающие крепость, вплоть до основания горы, на которой она возвышалась, в поисках среди местного населения измаилитов. Выявленных еретиков он беспощадно истребил (но не мог быть уверен в том, что выявил и истребил всех).

Хасан ибн Саббах слишком поздно осознал, какую совершил ошибку. Он не рассчитывал, что эмир будет так оперативен, и не запасся вовремя зерном. И теперь ему нечем было кормить гарнизон и беженцев, заполнивших крепость.

Неустрашимый «даис» собрал защитников Аламута и сообщил им, что прошедшей ночью к нему явился скрытый имам и приказал крепость ни в коем случае не сдавать. И такова была сила убеждения Хасана ибн Саббаха, что наглухо отрезанные от внешнего мира низариты все как один поклялись умереть, но не уступить врагу.

Юрюн-Таш ничего не знал о бедственном положении гарнизона крепости. Ибо в осажденном тюрками Аламуте не нашлось ни одного изменника, который ввел бы тюркского эмира в курс дела.

Усилия Хасана по обеспечению создания необходимой базы продовольственного снабжения, по причине недостатка у вождя измаилитов времени, еще не достигли, поставленной цели. И перед гарнизоном окруженного плотным кольцом сельджукской осады «Орлиного гнезда» (а также – заполнившими крепость многочисленными беженцами из окрестных поселений) очень скоро замаячила угроза голодной смерти. Многие из недостаточно стойких и сильных духом осажденных были готовы сдаться и униженно вымаливать у эмира Юрюн-Таша пощады и милосердия. Тем не менее, Хасану всякий раз удавалось силой своего ораторского таланта и убеждения