Падение Робеспьера: 24 часа в Париже времен Великой французской революции - Колин Джонс

посредством которого может создать угрозу даже самой Вене, однако Карно высказывается против таких действий, опасаясь потенциальной уязвимости французских путей снабжения для британских десантов на побережье. Возвращение Огюстена в Париж с фронта в середине июля – с тем, чтобы обратиться к КОС, – не заставило Карно переменить своего мнения, что лишь еще сильнее рассердило Робеспьера.

Конфликт между Карно и Сен-Жюстом длится уже несколько месяцев[249]. В апреле их спор по поводу огнестрельного оружия и личного состава перерос в полномасштабную перебранку. Сен-Жюст гневно отреагировал на некоторые предложения Карно, пригрозив тому гильотиной, после чего Карно потерял самообладание и с ледяным пренебрежением заявил, что они с Робеспьером – «жалкие диктаторы».

Слухи вечно все преувеличивают, да, похоже, еще и искажают реальное положение вещей. Поговаривают, будто бы Сен-Жюст действительно утверждал, что Робеспьеру следует предоставить особые полномочия, которые можно рассматривать как диктаторские. Время от времени депутаты становятся свидетелями гневных перепалок на собраниях; порой создается впечатление, что члены КОС относятся к Робеспьеру с пренебрежением. Однако, поскольку члены КОС сообща договорились соблюдать конфиденциальность в отношении действий комитета, существует некоторая неопределенность по поводу того, насколько серьезны эти споры, насколько часто они вспыхивают и до какой степени препятствуют работе правительства. Известно, что разразился большой скандал из-за того, как Кутон и Робеспьер без надлежащего обращения в комитет продавили Закон 22 прериаля, касающийся реорганизации Революционного трибунала. Робеспьер якобы ближе к концу заседания не смог сдержать слезы гнева. После очередной очень жаркой ссоры в середине июня, когда военные вопросы спровоцировали новый приступ взаимной ненависти между Сен-Жюстом и Карно, Робеспьер перестал посещать собрания КОС.

Сегодня Сен-Жюст понимает, что у него есть прекрасная возможность обеспечить себе политическое преимущество перед Карно – именно в настоящий момент, когда условия перемирия 22–23 июля перестали соблюдаться. В целом все согласны с тем, что, настояв на выводе 18 000 человек из состава Северной армии для усиления французских сил на более широком фронте, Карно лишил ее шансов на развитие успеха после победы при Флёрюсе и не позволил ей нанести еще более сильный нокаутирующий удар по австрийцам. Этот просчет загнал Карно в угол, и его нынешнее положение по душе Сен-Жюсту.

Сен-Жюст понимает, что Карно точно так же не доверяет и Робеспьеру. Во время военной службы в Аррасе, еще до революции, Карно познакомился с Робеспьером – который был тогда начинающим молодым юристом. Однако если эти двое и дружили когда-то, то дружба эта осталась в далеком прошлом. Взгляды Робеспьера на общественное устройство выглядят слишком радикальными для степенного и умеренного Карно, который еще и испытывает все возрастающую неприязнь к очевидной неспособности Робеспьера служить Революционному правительству с должным почтением. Он также ненавидит то, как Робеспьер, Кутон и Сен-Жюст распоряжаются находящимся в их ведении полицейским управлением будто своей частной лавочкой[250], посвящая остальную часть КОС в ее дела лишь тогда, когда им требуется собрать подписи. Кроме того, то и дело возникают споры вокруг вопроса о дополнительных полномочиях, которые Сен-Жюст, похоже, хотел предоставить Робеспьеру. Неясно, что именно имеет в виду Сен-Жюст: вероятно, он подразумевает практику, существовавшую в Римской республике, в рамках которой во время кризиса человеку могли быть временно переданы чрезвычайные полномочия диктатора. Но это ограниченное контекстом и довольно специфическое понятие со временем вошло в весьма широкое употребление и к настоящему времени, по сути, стало синонимом таких слов, как «деспот» и «тиран».

В отличие от Робеспьера, Карно не привык разглагольствовать о своих обидах на публике. Он ненавидит Якобинский клуб и не отличается красноречием в Конвенте. Однако он принял меры предосторожности и учредил новую газету, предназначенную для солдат на фронте. Первый номер Soirée du Camp[251] (буквально – «Вечерний лагерь») вышел 19 июля. Газета не поднимает каких-либо злободневных тем и не печатает политических новостей. Но благодаря ей у Карно есть запасной рупор – на тот случай, если Сен-Жюст и Робеспьер зайдут в своих «диктаторских» устремлениях так далеко, что захотят переманить на свою сторону военных.

Если у Сен-Жюста и в самом деле были идеи сделать Робеспьера диктатором, то, похоже, он отказался от них – ну или по крайней мере отложил их до того момента, когда произнесет свою нынешнюю речь. Его главным приоритетом в отношении Робеспьера будет возвращение последнего на политическую сцену в качестве действующего члена правительства. Он осознает, что ему придется заявить о том, что никогда ни секунды не сомневался в безупречности поведения Робеспьера[252] и что никогда ему не доводилось слышать, как тот высказывает какие-либо резкие суждения в адрес других членов Конвента (едва ли эта часть его речи будет звучать убедительно). Робеспьер просто рассказывает о том, что его терзает. Но дело не в нем, а в том, что два или три члена КОС сосредоточили в своих руках слишком много власти. Сен-Жюст хочет реорганизовать КОС так, чтобы в нем действительно была реализована коллективная форма управления. Он намерен внести предложение, чтобы все приказы КОС имели не менее шести подписей[253].

Сен-Жюст осознает, что его критика в адрес Карно, Колло и Бийо может выглядеть со стороны как донос и что в известной степени так оно и есть. Он хочет предать огласке поведение Колло и Бийо, чтобы принудить их объясниться. Будем надеяться, они осознают свою ошибку, перейдут на правильную позицию и, раскаявшись, вернутся к работе, и тогда Робеспьера можно будет снова примирить с ними: день 9 термидора отнюдь не обязан становиться прелюдией к кровавой чистке «заговорщиков» из робеспьеровского списка[254]. Есть и другой путь вперед, ступив на который КОС, пронизанный духом коллективизма, станет работать более эффективно. Застопорившийся механизм Революционного правительства можно починить и не проливая много крови. Новые jours de gloire[255] – дни славы – еще впереди, и возрожденный КОС встретит их, по-прежнему оставаясь у штурвала.

4:00

ТАМ ЖЕ, ЧУТЬ ПООДАЛЬ

О чем в это время думают другие, сотрудники КОС, до сих пор оставшиеся на рабочем месте? Их количество поредело. Член КОБ Вуллан отправился домой, но другие медлят, ожидая отъезда Сен-Жюста. Как бы он ни отнекивался, они ему не доверяют. Его связи с Робеспьером слишком прочны, а его былая дерзость по отношению к членам комитетов до сих пор не стерлась из их памяти.

Карно, Барер и до сих пор не остывшие Колло д’Эрбуа и Бийо-Варенн составляют ядро группы тех, кто не торопится уйти домой. Они смирились с присутствием Сен-Жюста, но явно что-то замышляют – хотя и не говорят пока об этом вслух. Бийо наверняка осознает, что Сен-Жюст считает его лицемером после того, как на переговорах 23 июля он прикидывался преисполненным братских чувств товарищем Робеспьера. Но на самом деле эти двое плюс Колло с начала 1790-х годов действительно шагали плечом к плечу по пути республиканизма и демократии. Взгляды Бийо[256] сначала на революцию, а теперь – и на Революционное правительство, чрезвычайно близки к взглядам Робеспьера. Эти двое вместе решали судьбу короля, изгоняли жирондистов и (пусть с некоторыми разногласиями) сокрушили фракции дантонистов и эбертистов весной 1794 года. Бийо сформулировал Закон 14 фримера о Революционном правительстве, принятый 4 декабря 1793 года, где были изложены основы главенства КОС и КОБ в том, что касается вопросов ведения войны, управления экономикой и претворения в жизнь политики террора, и Робеспьер всегда был полностью согласен с положениями этого закона. Бийо так же привержен эгалитаризму, как Сен-Жюст и Робеспьер, и, несомненно, был одним из главных создателей «социальных институтов»[257] для добродетельной и основанной на идее братства республики.

Напряженность между Бийо и Робеспьером, по-видимому, возникла из-за тщеславного нежелания обоих соглашаться друг с другом по разного рода мелким вопросам. Дело в том, что, несмотря на сходство социальных и политических взглядов, сами личности их представляют собой полную противоположность. Робеспьер на публичных мероприятиях всем своим видом демонстрирует, что его непогрешимость не имеет каких-либо