Имя тени - Александр Григорьевич Самойлов

Он никогда не относился к Дзюну с пренебрежением. Наоборот, с недавнего времени поручал ему важные, хоть и скучные документы, всегда кивал одобрительно, видя аккуратные столбцы иероглифов. Однажды даже сказал Кэнте: «Учись у него, сын. Видишь, как можно делать маленькое дело с большим старанием? Это и есть путь воина».

И теперь этот самый путь воина вёл прямиком к его гильотине. Дзин был прав — лучший способ подобраться к Мабучи был через его сына. Через доверчивого, простодушного Кэнту, который видел в «немом Дзюне» лучшего друга и доверял ему свои самые сокровенные тайны.

Дзюнъэй почувствовал приступ тошноты. Он подошёл к узкому окошку и высунулся наружу, глотая холодный ночной воздух. «Используй это», — сказал Дзин. Холодные, скользкие слова, как змеиные яйца, уже начали прорастать в его мозгу отравленными ростками плана.

Он начал анализировать, и это было похоже на вскрытие ещё живого тела. Как Кэнта может дать ему доступ к бумагам отца? Варианты, один мерзостнее другого, возникали в его голове, вышколенной для диверсий и подстав:

1. Просьба о помощи. Кэнта вечно путался в бумагах отца. Можно предложить ему свою помощь в составлении отчётов, в организации архива. Под предлогом «изучения каллиграфии стиля генерала» попросить образцы его писем;

2. Кража. Кэнта иногда брал документы отца в свою комнату для работы. Можно подстроить кражу — отвлечь его, пока он работает, и незаметно вытащить несколько листов. Или, что ещё лучше, предложить свою помощь в переноске бумаг и по дороге «случайно» уронить пачку, чтобы потом незаметно подобрать пару листов;

3. Подлог. Самое опасное. Создать компрометирующее письмо самому и подбросить его в кабинет Мабучи так, чтобы его «нашёл» кто-то другой. Но для этого нужен был не только доступ, но и идеальный образец почерка и печати.

Каждый вариант заставлял его чувствовать себя ублюдком. Он использовал дружбу. Он собирался превратить искренность Кэнты в оружие против его же семьи.

На следующее утро, когда Кэнта ворвался в канцелярию, как обычно, полный энергии и каких-то невероятных планов, Дзюнъэй с трудом заставил себя поднять на него глаза.

— Дзюн! Ты не представляешь! Отец поручил мне составить отчёт о поставках зерна за последний год! Это же горы бумаг! Я там вообще ничего не понимаю! Он сказал, что это проверка моей ответственности! Я провалюсь! Он меня проклянёт и отправит чистить отхожие места до конца моих дней!

Он размахивал руками, его лицо было искажено комичным ужасом. Идеальный момент. Ловушка сама захлопывалась перед ним.

Дзюнъэй сделал самое простое — он поднял бровь и указательным пальцем ткнул себя в грудь.

Кэнта замер с открытым ртом.

— Ты?.. Ты хочешь помочь? Правда? Но это же скучища смертная! Ты же с ума сойдёшь!

Дзюнъэй лишь терпеливо кивнул и жестом показал: «Мне нечего делать» / «Я люблю порядок в бумагах».

— Ты… ты настоящий друг! — Кэнта чуть не расплакался от облегчения. — Я тебе вечно обязан! Ладно, сиди тут, я сейчас принесу эти проклятые бумаги! Только никому не говори, а то отец меня за несамостоятельность прибьёт!

Он выскочил из комнаты, а Дзюнъэй еле сдержал себя, чтобы не опустить голову на стол. Его тошнило. Он только что пошёл по пути предательства, и его за это ещё и поблагодарили.

Через пятнадцать минут Кэнта вернулся с огромной, неаккуратной стопкой свитков и бумаг. Она пахла пылью, стариной и суровой дисциплиной генерала Мабучи.

— Вот, — Кэнта с облегчением сгрузил всё это богатство на стол Дзюнъэя. — Разбирайся. Я пойду… пойду проверю, как там у конюхов с сеном. Дело важное!

И он сбежал, оставив Дзюнъэя наедине с доказательствами будущей измены.

Дзюнъэй медленно провёл рукой по грубой бумаге. Он чувствовал себя самым большим подлецом на свете. Он взял первый свиток и развернул его. Это был отчёт о поставках риса из южных провинций. Сухие колонки цифр, пометки на полях твёрдым, уверенным почерком Мабучи: «Проверить!», «Недостача!», «Мошенник! Найти и наказать!».

Это была не переписка предателя. Это была летопись честного служения. Генерал боролся с казнокрадством, наказывал виновных, требовал порядка. И он, Дзюнъэй, должен был найти здесь что-то, чтобы его уничтожить?

Он работал несколько часов, механически сортируя бумаги по датам и темам. Его глаза искали не смысл, а форму. Он изучал каждый завиток почерка Мабучи, каждую особенность его иероглифов. Он искал образцы для подделки.

И в процессе он узнал о генерале больше, чем хотел бы. Узнал, что он за свой счёт покупал лекарства для больных солдат. Что он отказывался от дорогих подарков от поставщиков. Что он лично инспектировал амбары, чтобы проверить качество зерна.

Это был человек долга. Человек чести. И клан, его собственный клан, хотел убрать его именно за это. Потому что честный человек был неподкупен. А неподкупный человек был опасен для тех, кто хотел делать тёмные дела под прикрытием союза.

Вечером вернулся Кэнта.

— Ну как? Не умер ещё от скуки?

Дзюнъэй показал ему аккуратно рассортированные стопки и свитки, аккуратно перевязанные шнурками. Он даже составил оглавление.

Кэнта смотрел на это с благоговейным ужасом.

— Да ты… да ты волшебник! Гений! Отец будет в восторге! Теперь мне осталось всего-то переписать это всё начисто! — его энтузиазм мгновенно угас.

Дзюнъэй тронул его за рукав и жестом предложил: «Я могу помочь переписать. Мне нужно практиковать почерк».

Кэнта уставился на него как на святого, сошедшего с небес.

— Дзюн… ты серьёзно? Ты спас мне жизнь! Я назову своего первого сына в твою честь! Дзюнта! Или… Кайдзюн! Как-то так!

Он схватил его в охапку, чуть не сломав рёбра, и помчался ужинать, рассказывая на ходу о своих грандиозных планах на ужин.

Дзюнъэй шёл рядом и чувствовал, как звенья цепи предательства смыкаются вокруг его шеи всё туже. Он получил доступ к бумагам. Он изучал почерк. Он завоевал безграничное доверие сына своей жертвы.

Всё шло по плану. По плану Дзина. По плану клана.

Он был идеальным орудием. И он ненавидел себя за это всё сильнее с каждой секундой.

Вернувшись в свою каморку, он зажёг свечу и достал чистый лист бумаги. Рука сама потянулась к кисти. Он обмакнул её в тушь и… остановился.

Он не стал тренироваться в подделке почерка Мабучи. Вместо этого он быстро, почти небрежно, нарисовал на бумаге карикатуру. Маленький, взъерошенный Кэнта прячется за горой бумаг, а из-за них выглядывает огромный, грозный Мабучи с метлой в руках. Рядом он изобразил себя, тощего и испуганного, с метлой поменьше, который пытается помочь разгрести бумажную лавину.

Это была шутка. Глупая, дружеская шутка,