По горам и пустыням Средней Азии - Владимир Афанасьевич Обручев

почти все неграмотные. В Туркменской ССР имеем 4 вуза, 33 техникума, 4 рабфака, в которых обучается 7400 человек; низших и средних школ до 1440 с 200 тыс. учащихся. Грамотных в республике 67.2 %. Имеется 32 института, опытных станций и лабораторий, 703 библиотеки и 606 клубов. Выходит 59 газет, из них 39 на туркменском языке; издается 7 журналов. К 1939 г. насчитывалось 4980 учителей-туркмен. Так выросла страна за годы после Октябрьской революции.　

Часть вторая

ПОГРАНИЧНАЯ ДЖУНГАРИЯ

*

Глава XIII

НАЧАЛО ИССЛЕДОВАНИЙ В «СТРАНЕ БЕСПОКОЙСТВА». ПЕРВОЕ ЗНАКОМСТВО С КИРГИЗСКОЙ СТЕПЬЮ

Закончив исследование Закаспийского края, я вернулся в начале лета 1888 г. в Петербург и начал составление отчета о наблюдениях, надеясь в близком будущем продолжать изучение геологии Средней Азии, природа которой мне понравилась. Барханные и бугристые пески с их своеобразной растительностью и животной жизнью, шорами, такырами и узбоями — мертвыми руслами исчезнувших рек; скалистые горы, богатые обнажениями коренных пород и потому хорошо открывающие наблюдателю свое строение; обилие солнца, длинное лето, мягкая зима, сухость воздуха и само население, столь сильно отличающееся от жителей Европейской России, — все это очень заинтересовало меня. Многочисленные горные цепи Тянь-шаня, с маленькой частью которых я познакомился при кратковременной экскурсии из Самарканда, манили к себе, а в перспективе за ними на востоке лежали пустыни Великой Гоби, громады Куэнь-луня и нагорья Тибета, которые я знал по описаниям Рихтгофена и Пржевальского.　

Но в те годы малочисленный, недавно только организованный Геологический комитет всецело был занят геологической съемкой в Европейской России и на Урале. В Туркестане, первое исследование которого только что было закончено моими учителями И. В. Мушкетовым и Г. Д. Романовским, существовала только одна должность штатного горного инженера при генерал-губернаторе, которая могла бы дать возможность вести геологическую работу; но она была занята старым инженером. Перспектив новых экспедиций в глубь Азии не было, за исключением пятой Пржевальского, который подготовлял уже свое путешествие, но невоенного человека в свой караван не принимал.

Поэтому пришлось отказаться от мечты о продолжении работы в Средней Азии и согласиться на службу в Сибири, где только что была учреждена единственная на весь обширный край штатная должность геолога при Иркутском горном управлении. По рекомендации проф. И. В. Мушкетова, который был доволен результатом моих работ в Закаспийском крае, я получил это назначение и в сентябре уехал в Иркутск, где следующие три года изучал Прибайкалье, долину р. Лены и Ленский золотоносный район.　

Но И. В. Мушкетов помнил о моем желании исследовать Внутреннюю Азию и уже в 1892 г. провел в Географическом обществе мое назначение геологом в состав экспедиции Г. Н. Потанина на восточную окраину Тибета. Таким образом, моя мечта осуществилась и я два года изучал Монголию, Северный Китай, Нань-шань и Восточный Тянь-шань. Это путешествие описано мною в книге «От Кяхты до Кульджи», изданной в 1940 г. Академией Наук.　

По окончании этой экспедиции пришлось вернуться на работу в Сибирь, и уже надолго. Только в 1905 г. представилась возможность поработать во Внутренней Азии. Я был профессором Томского технологического института, в бюджете которого ежегодно предусматривались средства на научные командировки, и я захотел воспользоваться ими для геологических исследований на границе нашего Семиречья и Китайской Джунгарии. Эта местность была выбрана не случайно. В 1898 г. я был в гостях у известного австрийского геолога Эдуарда Зюсса, автора сочинения «Лик Земли», в котором рассмотрены основные линии геологической структуры всех материков. Я рассказывал Зюссу о своих наблюдениях в Центральной Азии и своих выводах о ее строении. Во время беседы перед нами лежала большая карта Азии, и Зюсс указал на ней одно место: «Вот область Центральной Азии, о строении которой ничего не известно. На карте здесь нанесены горные цепи, но принадлежат ли они еще Алтаю или относятся уже к системе Тянь-шаня — никто не может сказать определенно. Здесь эти две огромные горные системы соприкасаются. Сюда следовало бы послать русскую экспедицию. Ведь эта местность так близка к вашей границе с Китаем, что туда не трудно попасть».　

Я запомнил эти слова Зюсса, тем более что я сам проехал, возвращаясь из путешествия в Центральную Азию, по южной окраине этой области вдоль северного подножия цепи Боро-хоро Тянь-шаня и видел вдали на севере горный хребет своеобразного очертания. Это не был хребет обычного вида с резким гребнем, острыми вершинами, глубокими седловинами, а какое-то высокое вздутие, длинный и ровный огромный увал, южный склон которого, обращенный ко мне, был мелко и густо изрезан поперечными долинами, казавшимися на таком расстоянии (около 100 км) простыми рытвинами. Это был хр. Майли, и контраст его форм и форм близкого Боро-хоро не мог не обратить на себя внимание геолога и не заставить его задуматься над вопросом: почему такая разница?　

Эта область у границы Семиречья, несмотря на свою близость и легкую доступность, действительно оставалась почти совсем не изученной, частью даже в географическом отношении, хотя через нее проходили экспедиции Пржевальского, Певцова, Потанина, Роборовского и Козлова, направляясь в глубь Азии или возвращаясь оттуда. Но именно поэтому путешественники не обратили должного внимания на эту близкую к границе область. Когда они шли вперед, их манили далекие и более интересные страны Азии, и они торопились туда; а когда они, утомленные многомесячным путешествием, возвращались обратно, им, естественно, хотелось скорее попасть на родину, и изучение пограничной области снова терпело ущерб.　

Эта область в промежутке между высокими горными системами Алтая и Тянь-шаня представляла особый интерес и потому, что здесь, вместо высоких гор с трудными перевалами, которые окаймляют границу между Россией и Китаем на всем протяжении от Кяхты до Черного Иртыша на севере и от Памира до оз. Сайрам-нор на западе, расположены менее высокие горные гряды, разделенные широкими долинами, по которым очень легко проехать в глубь Центральной Азии. Поэтому именно здесь, по области Пограничной Джунгарии, с древних времен пролегали пути переселения народов с востока на запад и обратно. По этой области двигались в XIII в. огромные орды завоевателя Чингис-хана и растекались затем по Семиречью и Киргизской степи, покоряя себе население этих стран. Поэтому Пограничную Джунгарию можно назвать «страной беспокойства». Здесь проходили взад и вперед большие массы народов, и коренное население области не могло жить спокойно, подвергаясь постоянным нашествиям. Его вытесняли пришельцы, которые в свою очередь вытеснялись другими, и т. д.　

Если взять большой глобус или большую карту Европы и Азии и провести прямую линию из Москвы к столицам Китая: северной — Бей-пин