Мара, дочь Нила - Элоиз Джарвис Мак-Гроу

— Я хочу сказать, мы могли бы немного поторговаться. Что ты мне дашь, если я отвернусь?

— Дам? Но у меня нет золота.

Он тихо рассмеялся, сжимая объятия.

— Мне не нужно золото, малышка Голубоглазка.

— Тогда, право же, я не знаю… Нет, пустите меня!

Она ловко увернулась от его поцелуя, выскользнув и прижавшись к воротам, словно в испуге.

— Вы слишком дерзки! Нет, не подходите ближе… пожалуйста, Решед…

Он остановился, снова рассмеявшись.

— Что плохого в поцелуе?

— Ничего, быть может. Но такая спешка неприлична! Помилуйте, я лишь сегодня вечером узнала ваше имя!

— Ах, вот оно что! Тогда давай познакомимся поближе! — В его голосе была бравада, но и некоторая неуверенность. Он взял ее за руку и вывел — нежно, как она заметила — из тени. — Не бойся меня, — неловко проговорил он.

«Матерь небесная, до чего же он невинен!» — подумала Мара. Стоя рядом с ним на дороге, она улыбнулась ему в знак прощения.

— Теперь я вас не боюсь. Возможно… — Она помедлила, затем, словно охваченная застенчивостью, пошла по дороге к большим бронзовым воротам. Он с готовностью зашагал рядом.

— Возможно, что?

— Возможно, я боялась лишь… своих собственных чувств.

— Ах, вот как? Но когда мы познакомимся поближе?

На его лице уже было выражение человека, ныряющего с головой в пуховую перину. Она подождала, пока они не оказались под светом факела, затем повернулась к нему, бросив взгляд из-под подведенных век.

— Что ж, тогда я, может, испугаюсь еще больше. Думаю, мне лучше попрощаться с вами прямо сейчас.

— Попрощаться! Но ты… я думал, ты…

— Неважно, что вы думали! Я передумала. Вы слишком дерзкий молодой человек, соблазняете девушку медовыми речами, пытаетесь поцеловать ее в первую же минуту! Нет, не трогайте меня, не смейте! Я возвращаюсь во дворец…

Она развернулась, чтобы бежать, но он сердито схватил ее за талию.

— А как же наш уговор? Я научу тебя играть со мной, моя маленькая…

Мара внезапно прекратила вырываться и обмякла в его объятиях.

— Ах, я же просто дразнилась… пожалуйста, ослабь хватку. Я поторгуюсь с тобой, если обещаешь больше меня не пугать, клянусь, поторгуюсь. Не хмурься, прошу…

Он смотрел на нее сверху вниз, костяшкой пальца приподняв ей подбородок, чтобы свет факела падал прямо на лицо.

— Клянусь всеми богами, я никогда не встречал такой девицы, как ты! — в замешательстве пробормотал он. — У мужчины от тебя голова кругом идет.

— Решед… милый Решед… ты и вправду пропустишь меня через ворота?

— Не следовало бы.

— Но ты пропустишь?

— Не так быстро! У меня своя цена. Я должен увидеть тебя снова.

— Ну разумеется! Когда я снова пойду навестить брата…

— Мне нужно больше, плутовка. Слушай. У меня три выходных вечера каждый месяц. Ты встретишься со мной?..

— Возможно.

— Да? В мой следующий выходной, через семь ночей?

— Возможно… — выдохнула Мара.

Он внезапно наклонился к ее губам, но она увернулась на волосок, подняла тяжелый засов на воротах и выскользнула на улицу. Снова заглянув внутрь, она подняла руку и неспешно провела ладонью по его щеке.

— Благодарю тебя, дорогой Решед, — прошептала она. — Я постучу трижды, когда вернусь.

Оставив его ошеломленно смотреть ей вслед, она поспешила прочь, во тьму.

Она забыла о нем, не успели затвориться ворота. Как же черно вокруг после яркого света факела! Она едва различала тонкие, высокие стволы пальм, что росли вдоль дороги, хотя, подняв голову, видела их перистые верхушки, вырисовывавшиеся на фоне звезд. Она должна идти на восток вдоль дворцовой стены, сказал Шефту, а когда стена повернет на юг, пересечь дорогу к лавке золотых дел мастера Нефера. Кто-то будет ждать.

«Кто?» — гадала она, бесшумно ступая сандалиями на восток. Придется ли ей снова представляться? И если да, то как? Хвала богам, тот, с гранитным лицом, ничего не подозревал. Он мог бы устроить ей смертельную ловушку сегодня ночью, если бы только знал…

Вот и изгиб стены. Мара вгляделась вперед, накинув на голову и нижнюю часть лица край плаща, прежде чем пересечь пустынную дорогу. Укрывшись в рощице, она увидела перед собой тусклый фасад здания, прорезанный черным прямоугольником — глубоко утопленным дверным проемом. Прямо над ним она едва различила иероглиф «Нефер», начертанный на глиняных кирпичах. Осторожно она двинулась к нему. Никого не было видно, ни звука, лишь этот ждущий черный квадрат. А если это ловушка? Там мог скрываться кто угодно, что угодно.

Она медлила долго, с неохотой, прежде чем решить, что единственный способ проверить ловушку — это шагнуть в нее. Бросив последний взгляд назад, она метнулась в дверной проем. Тьма сомкнулась над ней. Мгновение она стояла с колотящимся сердцем, затем начала двигаться вперед, осторожно ощупывая вытянутой рукой прохладные, шершавые кирпичи стены. Не было ни звука, кроме ее собственного сбившегося дыхания. Неужели она одна? Ожидая в любую секунду коснуться гладкого дерева двери, ее рука вдруг наткнулась на пустоту, и еще через несколько шагов она поняла, что проход вывел ее в какое-то другое место.

Она с беспокойством остановилась, пытаясь понять, где находится. Дуновение ночного ветерка коснулось ее щеки, сопровождаемое тихим шелестом над головой. Она, должно быть, во внутреннем дворе, под навесом из сухих пальмовых листьев; теперь она видела очертания стен, а тут и там вокруг них — большие округлые предметы, почти неразличимые во мраке. Она настороженно вглядывалась в один из них, как вдруг за ее спиной покатился камешек. Она резко обернулась.

Кто-то — или что-то — стояло у стены, сгусток тьмы среди теней. В панике она отпрянула к проходу, из которого вышла. Но фигура тоже двинулась. Было что-то знакомое в этих грузных очертаниях, в развороте плеч…

— Это ты, крошка? — донесся низкий рокот.

— Неконх! — Почти спотыкаясь от облегчения, она метнулась к нему.

— Тсс! Ни звука, дева. — Он возник рядом с ней, успокаивающе-основательный, и она почувствовала, как ее схватили за руку. — Сюда. Поговорим позже.

Она никогда не была так рада видеть кого-либо. С порывом нежности, удивившим ее саму, она вцепилась в него, чувствуя в нем старого друга — своего единственного друга в этом опасном, безжалостном мире. Это была утомительная жизнь, несмотря на все ее великолепие, — день за днем играть с огнем,