Чёртов угол - Алексей Александрович Олейников

Мужчина поморщился, указывая глазами на бутылку, и Уля поставила её на стол. Финоген выплеснул в открытое окно недопитый чай, налил до краёв кровавого пойла и выпил длинным тягучим глотком. Блаженно выдохнул. Улю передёрнуло.

– Чистый берёзовый сок этого года, – оскорбился Финоген. – Ну и сахар там, брусника, клюква давленная. Водно-солевой баланс знаешь как восстанавливает.

Он залпом допил бутылку.

– Ну, слушай…

2. Старик, который жил в «голове»

Александр Дмитриевич Афиногенов, которого тогда называли Шурик, всегда знал, что его шеф (Старик, НикФед, профессор Кудряшов) гений. Потому что он сделал корону. В «Голове», как между собой называли НИИ экспериментальной биологии мозга сотрудники, у Старика был свой отдел – эволюции мозговых структур, где четыре бородатых МНС колдовали над срезами и микроскопами. Там пахло формалином и было тихо. По-домашнему уютно гудел морозильник, где НикФед держал всю органику. Изредка, раз в неделю, распахивались двери подземного коридора, и на каталке ввозили очередное безымянное тело, которое должно было послужить ступенькой в научной карьере Старика.

В соседнем отделе общей эволюции обычно стоял ор и вопли: скреблись крысы, скакали по клеткам мартышки, предчувствуя свою печальную судьбу. Однажды, говорят, одна обезьяна с перебинтованной головой совершила побег из подземелий общей эволюции. Неведомо как открыла замок клетки, отперла двери с кодовыми замками, прошла четыре этажа и выбралась через главный ход. Иные говорили, что она использовала для маскировки ходули, халат лаборанта и шляпу-боливар. Прошмыгнула мимо вахтёров и укатила по проспекту на угнанном велосипеде. Врут, конечно. Где бы она взяла ходули? Но история произошла ещё до Шурика, это он в курилке байки слышал. Много выдумок бродило по «Голове», толкалось в толстые стены, как эхо.

Вообще Шурик был хороший спец и толковый программист. Его задача – обслуживать виртуальную машину, собранную на базе ЕС-1190-бис. Слышала про такую? Нет? Вот и никто не слышал. Экспериментальный образец в единственном экземпляре. И он, тоже в единственном, отдан ей в услужение: менять дисковые накопители, работать с периферией, писать коды, отлаживать компиляторы и всё остальное. Эту машину выбил НикФед – предполагалось, что для всего НИИ, но на самом деле процентов восемьдесят машинного времени он забрал себе. Вообще Шурику свезло: конечно, не по возрасту и опыту ему такая машина была, к ней в штате человек десять полагалось, но НикФеда лишние люди раздражали, и потому для постановки задач и общения он выбрал почему-то совсем зелёного Шурика, чтобы тот передавал задачу дальше.

– А разве в СССР были компьютеры? – не удержалась Ульяна.

Финоген закатил глаза и потянулся за гаечным ключом. Девочка клятвенно пообещала молчать.

Чем в «Голове» занимаются, Шурик долго не понимал. Его дело было маленькое: вносить показатели измерений, обсчитывать математические модели, которые приносили растрёпанные математики из Отдела вероятной схизматики, и расписываться в ведомости за расход спирта и растворителей, отпущенных на нужды суперкомпьютера ЕС-1190-бис. Оные жидкости их техническая команда дружно использовала по назначению, закусывая институтскими пирожками с кислой капустой по пять копеек. Кому как, а в пределах их берлоги программистов коммунизм наступил уже почти полностью. Да и зачем совать нос за порог, от уютно потрескивающих ламп дневного света, от сосредоточенно гудящих процессорных стоек и булькающего в трубах охладителя? Не ровён час набредёшь на невесть что. Кого только Шурик в высоких подземных коридорах НИИ не встречал! И бородатые мужики в свитерах на голое тело, которые уверяли, что те связаны из шерсти мамонта и обладают целебной силой древних зверей, и буддистские ламы с отрешёнными лицами медных идолов, и психотерапевты с красными дипломами, и вдохновенные экстрасенсы с бледными лицами и безумными глазами, и похищенные пришельцами и получившие после этого невероятные силы, и очевидцы снежных людей и прочих криптидов.

Но Старик на всю эту ерунду не разменивался. Он резал мозг и испытывал его, атаковал всем, что могло прийти в голову: свет, звук, запах, все мыслимые сочетания сенсорных раздражителей и препаратов. А Шурик записывал, записывал и снова записывал результаты и переносил их в машину. Его задача была грандиозной – он думал, что НикФед хотел создать виртуальную модель мозга.

– А зачем? – опять подала голос Ульяна. Сашенька-Шурик-Финоген почесал немытую шею ногтями.

– Чтобы знать, как мы думаем. Чтобы понять, где в мозге возникает безумие. Чтобы просто знать…

– И получилось?

– Что-то точно получилось…

Мужчина задумчиво постучал по столу. Снял крышку с электрического самовара, который стоял на столе, и достал оттуда… корону. Он надел её на голову. Уля даже ойкнуть не успела. Финоген вытянул к ней руку и довольно мерзко завыл.

– Не смешно, – сказала девочка.

Мужчина стянул прибор с головы, надел на самовар.

– Не бойся. На меня не действует.

Когда они собрали первую виртмодель, Шурик думал, что теперь они её будут дорабатывать и тестить, но профессор торопился. За стенами «Головы» закипало, бурлило человеческое море, и волны его приносили на чёрные гранитные ступени НИИ разные тревожные новости. Снаружи шёл 1988 год, дождь и перестройка.

– Извините. – Уля покосилась на корону. Может, схватить её и бежать? Но Финоген знал дедушку. И она хотела понять, что же это за корона на самом деле. – Вы сказали, что он испытывал мозг. Подвергал его… всяким воздействиям. А чей мозг?

– Ну, в основном свой, – затянулся Финоген. – Ещё мы набирали добровольцев. Опираясь на первичную виртуальную модель, Старик собрал прототип короны. Стимулятор нейронной активности мозга и чего-то там ещё… – Финоген покрутил в воздухе сигаретой. – Но оказалось, что корона не работает. Вернее, работает, но не так, как НикФед ожидал.

Финоген пошевелил губами, припоминая.

– Процентов девяносто испытаний дали негативный отклик. Чего-то тут не хватало. – Он постучал по лбу. – Ещё около шести процентов показали нестабильные результаты. Сильный первичный эффект, потом затухание. Мозг переставал реагировать на стимуляцию и адаптировался.

– А ещё четыре процента?

Мужчина кинул тяжёлый взгляд.

– Парадоксальный отклик. При слабой первичной стимуляции образовывались сверхустойчивые нейронные связи. Регистрировались проявления сверхчувственных феноменов первого, второго и третьего порядков. При повторном использовании короны – гиперболическое усиление способностей. Сильная аддикция. При многократном использовании – летальный исход. В ста процентах случаев.

Ульяна покачалась на стуле, поскрипела пружинами.

– Это значит…

– Если после использования короны появилась сила и потом не исчезла, тебе нельзя её надевать, – пояснил Финоген. – С каждым разом ты будешь всё сильнее. И каждый раз она будет тебя тянуть к себе всё больше. Мозг подсядет на стимуляцию и будет хотеть ещё и ещё, пока просто не сломается.

– И… сколько так сломалось? – спросила девочка.

Финоген отвёл глаза.