Чёртов угол - Алексей Александрович Олейников

Никита пожал плечами.

– Давай за мной, и без глупостей, – сказал Воронин. – Ребята сзади проводят.

Мальчик оглянулся, изучил две рожи шире форменных фуражек. Ага, эти проводят. И по спинке погладят. Что ж делать-то? Справа кювет, слева кювет и менты со всех сторон. Придётся тогда так. Он вздохнул, снял рюкзак, сунул туда руку. Вынул пачку потяжелее и покачал со значением.

– Отпусти меня, Сергеич, – попросил мальчик. – Тебе ж надо, ты баню строишь.

Глаза у Воронина округлились. Он вынул носовой платок, обернул им руку и взял пачку. Посмотрел на неё, потом на Никиту.

– И ребят не обижу, – уверенно сказал Никита, снова ныряя рукой в рюкзак.

Участковый дал ему резкий подзатыльник.

– Ты чего, Воронин!

– Я Сергей Сергеевич, сопля! – Он ловко выдернул рюкзак у мальчика. Заглянул внутрь, охнул. Кинул пачку внутрь и быстро закрыл молнию.

– Ментяра ты поганый, – сказал Никита. Глаза щипало, он вцепился в руль.

– Как с человеком хотел, – устало и зло сказал Воронин. Он шагнул вплотную. Сдёрнул за шиворот со скутера и потащил к уазику. Никита орал и бил его куда придётся, но участковый держал стальной хваткой. Зашвырнул в собачник, отделённый от заднего ряда железным листом с решёткой посередине. На переднее бросил рюкзак. Вернулся к скутеру, который валялся на дороге, что-то коротко обговорил с экипажем ДПС и принёс гитару. Никита встретил его показательным выступлением – бил ногами в решётку, так что машину качало, и крыл последними словами.

– Не ори, – рявкнул Воронин. – Привезут ДПСники твой скутер. Тебе не про это надо думать.

– Да пошёл ты! – Никита перевернулся, схватился за решётку руками. – Не поеду я в детдом! Сбегу!

– Да какой детдом, – не выдержал участковый. – Ты в колонию отъедешь.

– Какую колонию? – Никита оторопел.

– Для малолеток. За мошенничество.

– Воронин, ты поминальной кутьёй траванулся? – спросил мальчик. – Какое мошенничество, ты чего?

– Причинившее значительный ущерб агроферме «Веснушкины луга».

Никита захлопал глазами.

– Это чё, Вера-зоотехник на меня заявила?

– Да, Никит, представляешь, как оно во взрослой жизни устроено? – сказал участковый. – Сначала ты фигню творишь, а потом за неё расплачиваешься.

– Да я тут ни при чём! – возмутился мальчик. – Она сама пришла и деньги мне сунула! Я не при делах, Воронин!

– Сергей Сергеич я, – повторил участковый. – Ты нигде ни при чём, как я погляжу, Никита. На всё болт положить, да? Сиди уже.

Он завёл двигатель. Никита долбанул в ярости по решётке, и со второго ряда сидений раздался душераздирающий визг.

– Это чего такое?! – Мальчик отскочил. – Это у тебя тут что?!

Он разглядел огромную тушу, которая ворочалась на втором ряду, обмотанная мешками и верёвками.

– Кабана разбудил, – с тоской сказал Воронин. – Ну что ты за скотина, Узов. Теперь он орать до отделения будет.

– Это я скотина?! – возмутился мальчик. – Ты свинью на сиденье посадил, а меня в собачник засунул?!

– Кабан – мирный человек, он по статье «хулиганство» проходит. – Воронин закрутил руль, разворачиваясь. – А ты, Никита, по совсем другой. Так что замолкни.

Кабан завопил пуще прежнего, Никита задолбил ногами в стенку, и Воронин выкрутил громкость магнитолы на максимум. Определённо даже жестокосердные боги не посылали такое испытание Гераклу. А Воронин вон тащит, как муравей, и не кряхтит.

Уазик трясся, Никиту мотало и било о железные стенки и деревянную скамью. Он устал. Кабан, кажется, тоже уже не вопил, а оскорблённо хрипел. В салоне гремел русский рок: то ли «Алиса», то ли «ДДТ». Никита посмотрел в окно, закрытое решёткой. Там виднелись дорога, лес и солнце, перевалившее уже зенит и катящееся вниз. Никита увидел дорожный указатель и заволновался.

– Воронин! Воронин! Тьфу, Сергеич Сергей! Ты меня куда везёшь?

– Чего? – Участковый убавил громкость.

– Куда везёшь? Почему не домой?

– Совсем дурачок? – покосился участковый. – На тебя заявление лежит, у тебя рюкзак баблом набит, как щука икрой. В УВД мы едем, родной. В Калиты.

– Как в Калиты? Мне нельзя в Калиты! – Никита заметался. – Воронин, Воронин! Отвези домой меня, пожалуйста! Можешь даже наручниками пристегнуть, только домой!

– Ох, Никита, ну ты даёшь. – Участковый покачал головой.

– Бабки возьми! Всё забери! – завопил мальчик. – Только домой отвези! Ну пожалуйста! Я тебя умоляю!

Участковый опять выкрутил громкость. Никита скорчился в углу и схватился за голову. Закачался. Что с ним будет, когда зайдёт солнце?

История восьмая

Бой в Калитинском ОВД

1. Иногда в тюрьме лучше, чем снаружи

Никита сидел на деревянной скамье, поджав ноги. Комната была – не разгуляешься: две скамейки, окошко с решёткой и глухая дверь. В ширину четыре шага и шесть в длину. Зашёл хмурый Воронин – Никита подскочил с надеждой, но участковый просто принёс гитару.

– Не скучай. Скажу дежурному, чтоб матрас и одеяло тебе дал.

– Воронин, мне домой надо! – взмолился Никита.

– Теперь тут твой дом, – вздохнул участковый. – До выяснения всех обстоятельств. Откуда такие деньжищи, Никит?

– Это дедовские. В доме нашёл. Может, я верну этой Вере бабки и они отстанут? – Он с надеждой посмотрел на Воронина.

– Завтра поговорим, – сказал участковый. – Граф Калиостро, блин.

– Мне нельзя завтра, Сергей Сергеич! Ну нельзя мне… – Никита умоляюще посмотрел на участкового. – Не будет у тебя утром подозреваемого.

– Сказочник. – Участковый покачал головой и вышел. Никита опустился на скамью без сил. И то верно, что он ему расскажет – что за ним черти придут?

Никита завернулся в тонкое шерстяное одеяло, которое принёс пузатый дежурный. От выкрашенных зелёной краской толстых кирпичных стен тянуло холодом. От кафельного пола тоже. Красная полоса заходящего солнца ползла по стене всё выше. Времени оставалось час с небольшим.

Он посидел немного, потом достал гитару. Всё равно в голову ничего не приходило – тупое ровное отчаяние томило его, и только одна мысль стучала: «Может, обойдётся, может, обойдётся». Но Никита понимал: нет, не обойдётся.

Воронин устал как слон. Второй день на вверенной ему территории происходила какая-то чертовщина: невидимый мужик, потоптавший георгины Нины Лексевны, пропавший Вадик Мурашёв, кабаны – расхитители гробниц. И ещё Никита Узов, кинувший агроферму «Веснушкины луга» и чуть не сбежавший с кучей бабла. Участковый подозревал, что этот беспечный ездок нагрел не только суеверных фермеров, но и кого-то более опасного. Как бы не самого Акопяна. Что-то его братья-богатыри в Гуляй-Поле зачастили. Да и похороны Горгыча были какие-то странные, половину народу на них Воронин видел впервые. А уж там, в кафе «Лютик и плотва»… Участкового передёрнуло. Какие-то вывернутые наизнанку похороны. Да и не только похороны.

Он снял фуражку, долго с отчаянием тёр лоб и виски. Посмотрел