Дикая собака - Пекка Юнтти

в отделение Перяпохьолы передано дело о браконьерстве, потому что есть подозрение о совершении преступления на их территории. После этого ничего не было слышно. В восточных районах стояли радары, прямо выслеживающие туристов Севера, но эта отдаленная местность между приморскими городами и холмистыми тундрами была словно богом забыта.

После еды мы лежали перед костром. Земля была сухая и теплая. Рыбьи кости дымились на тлеющих углях. Я пришел в себя. Благодарил Ааву за еду и гладил ее волосы. Она свернулась рядом со мной, прижавшись ухом к моей груди.

– Как хорошо, – сказала она.

– Прекрасно.

– Твое сердце бьется лениво.

– Все же пока стучит.

Большая стрекоза прошуршала над прибрежной травой. Озеро плескалось и шелестело камышами.

– Разрушение нашей семьи началось здесь, – сказала Аава. – Мне было тогда семь лет.

Я поднял голову и взглянул на нее. Она смотрела на озеро.

– Саломо – мой дядя по материнской линии – однажды ловил здесь рыбу. Он сделал запись в гостевой книге[44] о том, что поймал двух здоровенных сигов. Потом он исчез.

– Как так пропал?

– Ни следа. Его искали неделями. Я спрашивала каждый вечер у матери, когда придет Саломо, а она отвечала, что скоро. Выпал первый снег, и я опять спросила маму о Саломо, она ответила, что, конечно, искать теперь будет легче, когда видны следы. На Рождество я допытывалась, приедет ли к нам Саломо в санях Деда Мороза. Мама ответила, что возможно. Она тоже по нему скучала. Отца не видели месяцами. Мама сказала, что отец ищет Саломо. Но он был в запое. Они с Саломо не были друзьями.

– Его так и не нашли никогда?

– Нет.

– Черт, – сказал я и вырвал из земли маленькую иву. Снял с нее кору, раздумывая, что сказать. Но слов не было, что к этому добавить. Аава лежала у меня на груди, гладила меня по животу и рассказывала свою историю, которая становилась все мрачнее и мрачнее.

– В следующем году была поздняя Пасха. Мы с мамой сидели у бабули за праздничным столом, и я снова спросила, когда все-таки придет Саломо. Бабуля, вспыхнув, сказала, что его лес забрал и пора прекратить пустую болтовню. У Саломо сейчас все хорошо, произнесла она, смягчившись, но он больше никогда не вернется. Мама начала плакать и сморкаться, и ее слезам не было видно конца. Перед летними каникулами пропала и мама. Однажды утром она исчезла. Отец сидел с бутылкой за кухонным столом, сказал, что мать переехала в Торнио, поскольку не может жить с нами.

– Она оставила тебя жить с пьяницей?

– Так и я полагала тогда. Думала, что лесные духи наказывают меня за мои выходки. Забирают у меня все самое дорогое, потому что я отлыниваю от домашней работы и ругаюсь. Повзрослев, я узнала, что маму увезли в Керопудас на принудительное лечение.

Аава лежала неподвижно, я чувствовал, как намокает моя рубашка. Гладил ее по голове.

– Саломо, вероятно, был тебе дорог?

– Безумно. Он всегда шутил, принимал участие в моих играх, иногда целый день. Он слушал. Если было плохое настроение, он брал меня на руки и пел песню о нашей реке Тенгелиё. Это был совсем другой человек, не такой, как отец, – сказала Аава и погладила меня по животу. Она вспомнила об «археологических раскопках» с дядей. Они переворачивали камни в поисках знаков старых времен – Саломо делал это с большим энтузиазмом.

– Саломо был учителем истории. Он приехал сюда из Пирккала, как будто бы вслед за моей матерью. Мать приехала первой из-за отца, а когда Саломо услышал, что у Мелтонена свободно место учителя, переехал сюда.

– Его объявили умершим, состоялись похороны, но я никогда не ходила на его могилу. Я пришла сюда. Приду и снова. Разговариваю с ним и пою. Я жду, что лес подаст мне какой-нибудь знак, что Саломо здесь и видит меня. Когда я заметила эту собаку, подумала, что в ней теперь он, мой дорогой дядя, такой храбрый и красивый.

Я погладил Ааву по щеке, храбрый и красивый. Именно таким был Нанок, хотя я не осознавал, как дикая норвежская собака соотносилась со всем этим. Но однажды все же и я понял, когда наступило время опустить забрало на лицо.

Ветер вздохнул в деревьях и пригнал к берегу небольшую волну.

– Однажды в наше окно врезалась мухоловка-пеструшка. Я спросила Саломо, куда уходят все песни птички и ее полет, когда остается такой тихий комочек. Дядя сказал, что придерживается такого мнения: никто на самом деле не умирает, а только меняет форму. И добавил, что когда он умрет, то станет белой лайкой, такой, как знаменитый Сику Риипи-Эйкка, и будет бродить по лесу летом и зимой.

– И когда ты увидела Нанока, решила…

– Да. Но это был не он.

– Кто знает. По-моему, удивительно, что ты – единственный человек, к которому он осмеливается приближаться.

Аава потерлась щекой о мою рубашку, вложила свои пальцы в мои и поблагодарила телом.

Айла

Рованиеми, 27 июля 1948 года

Дорогая Айла,

мысль о тебе покорила меня, поэтому я отказался от своих планов и начал писать письмо. Как дела? Последняя поездка в сопки западной тундры со всеми красотами навеки запечатлелась в моей памяти. Должен признаться, что ты удивила меня. Ты уже совсем не девочка.

Место для рыбалки было самым замечательным из всех, где я когда-либо был. Меня до сих пор смешит, что ты изначально разместила меня под брезентовым навесом среди комаров, рядом с вашей лесной хижиной. Однако твое обоснование было превосходно. Незнакомым нельзя показывать все сразу.

Благодарен тебе за то, что ты все-таки впустила меня в свою избу. Трогательно вспоминаю то время, которое посчастливилось провести там с тобой. Наконец-то теперь я знаю, что жизнь не рассказывает заранее, что произойдет, когда отправляешься в дорогу. От всего сердца надеюсь, что смог быть джентльменом.

И знай, я не жалею. Надеюсь, и ты тоже.

А. И.

P. S. Спасибо за эту розу! Она согрела мое сердце. Хотя не был указан отправитель и никакой записки не было, но по почтовому штемпелю я увидел, что это пришло из ваших краев. Поставил цветок на свой стол в стакане. В нем то, что напоминает мне о тебе.

Юлиторнио, 6 августа 1948 года Аарно, ты не представляешь, как много я думала о тебе. Однажды так сильно ощутила кожей твое прикосновение, что забыла молочный бидон около лестничного косяка и молоко скисло. А когда