Дикая собака - Пекка Юнтти

ускоренном темпе. Хотел допить до конца, поблагодарить и откланяться, чтобы Аава, подхватив, сказала бы: вот и хорошо, пойдем, – и мы вышли бы из дома. Чувствовал себя неважно. Что-то в этой старушке вселяло в меня неуверенность.

– Налить еще? – предложила она.

– Нет, спасибо, все в порядке.

– Ну тогда что ж.

– Нам, вероятно, пора отправляться, – сказала Аава и, словно проснувшись, отвернулась от окна.

Бабушка встала, взяла сливочник, направилась на кухню и засуетилась там, что-то мурлыча.

– Пошли, – шепнула Аава, одновременно махнув рукой. Я поблагодарил за кофе. Из кухни донеслось даа-даа.

– У тебя потрясающая бабушка, – сказал я Ааве в машине. Был весь потный. Щеки еще горели.

– Бабуля как бабуля. Но послушай радостную весть. Ты – первый парень, которого она пригласила на кофе.

– Почему я?

– Поскольку ты такая знаменитость.

– Много ли нас было, таких чуваков? – пытаясь отшутиться, спросил я.

– Конечно, нет. Каждый раз только один, – ответила Аава, стрельнув глазами.

Я оставил ее слова без комментариев. Смотрел на лес из бокового окна, где непрерывное мелькание деревьев сменилось цветочным лугом.

– Надеюсь, ты помнишь!

– Нет.

– Ну, какой же ты. Хотя тебе не требуется… У тебя же такой шарик[45].

– Ну у тебя и поговорки.

– Так говорит бабуля.

– Ну да, конечно.

– У бабули много перлов, вроде того, что грешник тот, кто не помогает озабоченному. Ты совсем не грешен. – Аава засмеялась, положила свою руку на мою и хрипло прошептала: – Лихис.

Двери машины захлопнулись. Мы нырнули в лес, переполненные азартом поиска. Искали собаку в каждой лощине и на островках. Бегали по холмам, поднимались на вершины в самых крутых местах, цепляясь пальцами за мох. Искали, как страстно мы его искали, с голыми задницами на полуденном солнце, прислонившись к трепетавшей осине и на гладком камне. Искали и аукали, в потных пригоршнях полно плоти, подзывали беглеца свистом, колени в чернике, комары на лодыжках, и надеялись, что собака не опередит нас.

Потом мы сидели на вершине скалистой горы Юпукка[46] и смотрели на тайгу, продолжавшуюся за горизонт и дальше. Красное солнце грело на севере, окрасив на юге небо в фиолетовые тона. Величественный Миеконен спал в своей синеве, и одинокая белая лодка чертила на его поверхности след.

– Смотри теперь на это, – сказала Аава.

– Смотрю все время.

– Как-то ты спросил меня, почему я вернулась. А я спрашиваю себя, как я вообще могла уехать.

Я обнял ее и прижал к себе. Был уверен, что вся она в этом. Больше не нужно искать идеальную жену для каюра. Из нее сделал бы. Зарылся в ее волосы, туда мой нос всегда тянуло, и почти сказал люблю тебя, но изо рта вылетело только не развести ли костер.

– Если хочешь, – ответила она.

Когда мы вернулись после поисков, березы уже укрыли зеленый дом ночной тенью. Мы ничего не получили. И получили все. Мы были усталые, голодные, моя потная рубашка присохла к спине.

– Похоже, что бабуля натопила сауну, – сказала Аава и посмотрела на дымовую трубу дворовой постройки: поднимавшийся оттуда теплый воздух был отчетливо заметен в наступившей прохладе вечера. – Ты же ночуешь?

– Но твоя бабушка…

– Она уже спит. Сходим в сауну, заберемся на чердак. Принесу потом что-нибудь поесть.

– Не знаю.

– Я могу помыть тебя. Очень тщательно… – прошептала Аава.

Как от этого можно было отказаться?

Мы проснулись на удивление Рано, учитывая то, что предавались любви всю ночь. Сейчас железный век, как сказал бы Кемппайнен, надо ковать, пока горячо. Я сел на краю кровати, почесал живот и попытался догнать день. Воздух в комнате был тяжелый, поэтому я встал и открыл окно. Может быть, свежий ветер поможет мне проснуться.

Увидел во дворе бабулю. Она перешла через неглубокую канаву и продолжила свой путь в прибрежный лес.

– Куда направилась бабуля?

– А что? – спросила Аава и села, зевая.

– Она пошла в тот лес.

– Наверное, к дереву, – сказала Аава.

– К какому дереву?

– К нашему, к ели Арвиити. Разве у тебя нет дерева?

– Нет. А что она там делает?

– Ну, что там делают, – лениво протянула Аава, и это прозвучало так, будто бы она не в состоянии говорить о само собой разумеющихся вещах, но я продолжал спрашивать, потому что мне было любопытно.

– Почему ты живешь здесь?

– Почему ты все время спрашиваешь?

– Ну, не все молодые женщины живут вдвоем с бабушкой.

– Почему так живем теперь? По прихоти судьбы, из чувства долга или потому, что бестолкова. Выбери из этого сам.

– Я выбираю долг. Почему ты должна?

– Потому что жизнь с сумасшедшим в пьяном доме была чертовским дерьмом. Бабуля помогла мне тогда, а я помогаю ей сейчас, – сказала Аава решительно, и я понял, что она не хочет продолжать эту игру.

Внезапно сменив диспозицию, она спросила:

– А какое темное пятно имеется у Самуэля Сомернива?

– Никакого.

– Не обманывай. Я видела уже в Каараннесе, что у тебя темное прошлое.

– Ты болтаешь ерунду.

– А почему же ты тогда заводишься с пол-оборота?

– Кто так сказал? – огрызнулся я и начал искать свою рубашку. От нее нашел бы путь и к джинсам Farm.

– К то-то был дорог там, дома. Не сложилось? Это тебя угнетает?

– Черт возьми! – Разозлившись, я натянул носки, рванул на себя рубашку и продолжил поиски джинсов. – Где они? – бормотал я, и это, похоже, забавляло Ааву.

– Должно быть, наступила на кровавую мозоль.

Я сдвинул лежащее на полу покрывало, пнул подушку и выругался. Нашел джинсы под шкафом, встряхнул и натянул на себя.

– Они били меня, – сказал я, в возбуждении затягивая ремень. – Топили в канаве. Бросали учебники в лужу. Головой в унитаз, кулаком в диафрагму, потому что там синяка не видно. На переменах и по дороге домой, если поймают. Ты удовлетворена? – спросил я сдавленным от гнева голосом.

Аава испугалась, перестала настаивать, обняла и попросила прощения. Она потянула меня на кровать и положила голову мне на плечо.

– Разве я могла знать.

И я не знал, но это была моя новая жизнь, и в новой жизни можно было свободно выбирать свое прошлое. На этот раз я позаимствовал его у Лого. Он больше не нуждался в нем. Аава вряд ли поняла, если бы я сказал, что самая большая беда была в том, что не было никакой беды. Все же было прекрасно, но сейчас это безумно давило. Торчащих из недр шахты бородавочников было так много, настоящих друзей не было совсем, а взрослые проводили свои рабочие дни под землей.

За окном кричали ласточки, на крыльце мяукала