Волшебство для Мэриголд - Люси Мод Монтгомери

Они зашли в дом. Как и предполагала Гвен, никто не обратил на них внимание. Стол, накрытый к ужину, был похож на осуществленную мечту, и они застыли перед ним, не дыша. Никогда в жизни Мэриголд не видела таких прекрасных блюд, таких изысканных тортов и пирожных, таких чудесных полосатых сэндвичей, такой красивой посуды. В Еловом Облаке могли устроить солидный банкет, но эта соблазнительная изысканность была совсем другой. Гвен кисло заметила, что нет никакого шанса стащить что-нибудь, вокруг было слишком много официанток, так что, насмотревшись на стол, она сердито потащила Мэриголд прочь.

«Давай снова заглянем в зал и пойдём».

До поры до времени всё шло хорошо. Им безумно везло. Они отважно прошли по коридору и смело остановились в проёме дверей зала. Здесь уже не было так людно. Августовский вечер выдался тёплым, и многие вышли на лужайку, освещённую луной.

Пожилые гости сидели вдоль стен. Миссис Лоуренс, ставшая ещё больше похожа на королеву Викторию, обмахивалась огромным страусиным веером в стиле девяностых. Старый дядя Перси звонил по телефону в конце коридора и, как обычно, кричал во весь голос. Мэриголд вспомнила историю о нём, которую рассказывали в клане, и захихикала.

«Что за шум?» – спросил однажды посетитель, пришедший в контору дяди Перси.

«О, просто мистер Лесли звонит в Монтегю, своей жене», – ответил его младший помощник.

«Зачем же он звонит по телефону, если может всё прокричать через остров?» – заметил посетитель.

Гвен обернулась посмотреть, почему Мэриголд трясётся от смеха. Затем настал конец света. Гвен наступила на какой-то шарик, что случайно оказался под краем портьеры, влетела в зал и упала, издав короткий вопль. Пытаясь остановиться, она вцепилась в Мэриголд, увлекая её за собой. Мэриголд не упала, но, проскользив по гладкому полу через весь зал, села прямо у ног миссис Лоуренс, которая только что начала рассказывать бабушке сколько раз у неё была инфлюэнца. В следующий миг миссис Лоуренс забилась в истерике, а в зал ринулись люди. Мэриголд встала и ошеломлённо замерла, а Гвен всё ещё лежала, растянувшись на полу. Дядя Клон поднял её и снял маску с лица.

«Догадался, что это ты».

Он поставил Гвен рядом с Мэриголд, которая уже тоже была без маски.

«О, Мэриголд!» – в ужасе воскликнула мама.

Но в центре внимания всё же находилась миссис Лоуренс. Никто не мог уделить время девочкам, пока она не пришла в себя и не успокоилась.

«Платье Клементины – платье Клементины… – визжала и рыдала миссис Лоуренс. – Платье… оно было на ней… когда она пришла… сказать мне… что пообещала… выйти замуж за Линдера Лесли… Я не думала… что ты позволишь своей дочери… так унизить меня, Лорейн…»

«Я ничего не знала об этом, правда, не знала», – чуть не плакала мама.

«Когда Клементина умерла, моё сердце было разбито… а теперь так воспитала… – было слышно меж рыданиями, – о, мне не следовало приходить сюда… у меня было предчувствие, один из моих тёмных предвестников беды пришёл ко мне!»

«Успокойтесь, миссис Лоуренс, выпейте воды», – сказала тётя Мэриголд.

«Успокоиться! Этого хватит, чтобы убить меня! Мы все умрём… внезапно, неожиданно… О, Лорейн…. Лорейн, ты заняла её место… но твоя дочь в её платье…в её священном платье…».

«Я не знала!» – воскликнула Мэриголд.

Она хотела заплакать, но не могла перед всеми этими людьми. Разве Старшая бабушка не говорила, что Лесли никогда не плачут перед всем миром? Как ужасно, что она вовлекла маму в такой позор. Ощущение тайны и романтики схлынуло, осталось лишь понимание, что они с Гвенни просто-напросто постыдно попавшиеся непослушные глупые девчонки. Миссис Лоуренс вопила громче, чем прежде.

«Отвести бы её наверх, – сказала тётя Мэриголд. – У неё слабое сердце, я боюсь…».

«О, Клементина, Клементина… – стонала миссис Лоуренс. – Подумать только… платье…которое ты носила… здесь. Этот ужасный ребёнок… Лорейн… как ты могла…».

Гвен, которая до сих пор молчала, ошеломлённая внезапностью катастрофы, вывернула плечо из-под сдерживающей руки дяди Клона и шагнула вперёд.

«Заткнитесь, старая сипуха, – зло сказала она. – Вам же объяснили, что тётя Лорейн ни при чём. Как и Мэриголд. Это я нашла это старое паршивое платье и заставила Мэриголд надеть его. Поймите это своей глупой старой башкой и хватит устраивать суматоху на пустом месте. Вы только посмотрите! Вам бы хотелось сварить меня в масле и перемолоть мои кости, но мне всё равно, вы, старая толстая корова!»

И Гвен щёлкнула пальцами под возмущённым носом королевы Виктории.

Миссис Лоуренс, обнаружив, что кто-то сумел перекричать её, замолчала. Она поднялась, роняя водопад шпилек на пол, демонстрируя с характерным для семейства Карберри видом каждый изгиб и излом своей мощной фигуры, и с помощью тёти Мэриголд и дяди Перси медленно пошла к лестнице.

«Нужно делать… скидку… на то, что творят дети, – всхлипывала она. – Я рада, что это не твоя вина, Лорейн. Я не думала, что заслужила такое… от тебя».

«Дорогая миссис Лоуренс, не сердитесь», – умоляла Лорейн.

«Сержусь… о, нет. Я не сержусь, у меня просто разбито сердце. Если Бог…».

«Может, вы оставите Бога в покое», – сказала Гвен.

«Гвен, замолчи», – сердито оборвал её дядя Клон.

После чего Гвенни запрокинула голову и завыла длинно и громко.

Все гости собрались в зале, в коридоре или стояли у окон снаружи. Мэриголд казалось, что весь мир уставился на неё.

«Можешь отвезти нас домой, Гораций? – утомленно спросила бабушка – Я устала, а всё это доконало меня. Хочешь остаться на ужин, Лорейн?»

«О, нет, нет», – сказала мама, борясь со слезами.

На заднем сиденье машины Мэриголд заплакала от горя, а Гвен завыла от досады. Но дядя Клон хохотал так громко, что бабушка нервно заметила:

«Гораций, лучше следи за своим вождением. Не понимаю, как ты можешь смеяться. Ужасно. Если бы был кто-то другой, а не миссис Лоуренс».

«Это полезно для неё, – ответил дядя Клон. – Не думаю, что кто-нибудь когда-нибудь говорил её правду о ней самой. Это стоило того».

Гвен перестала подвывать и навострила уши. Дядя Клон, оказывается, был не так уж плох.

«Должно быть, для неё стало шоком увидеть платье Клементины, внезапно появившееся перед нею», – сказала бабушка.

Что такое с её голосом? Не могла же она смеяться – нет, не могла. Но разве она не старалась не смеяться?

«Знаешь, Гораций, она ведь и правда боготворила Клементину».

«Клементина была отличным маленьким скаутом, – сказал дядя Клон. – Она всегда мне нравилась. К её чести, даже старая глупая мать, не испортила её».

«Она была