Волшебство для Мэриголд - Люси Мод Монтгомери

«У Клем действительно были красивые руки, – сказал дядя Клон. – Жаль, что такие большие ноги».

«Она же не виновата в этом», – упрекнула бабушка.

«Конечно, нет. Но они были огромными, – засмеялся дядя Клон. – Не удивительно, что старая леди хранит все её башмаки – не терять же столько хорошей кожи. У Клем случилась одна единственная ссора в жизни, которую не она и устроила. Ссора с Эмми Карберри. Эмми собиралась выйти замуж за человека, которого не одобряли ни Карберри, ни Лоуренсы.

«Я бы никогда на свете не оказалась в твоих туфлях»18, – важно сказала Клем.

«Не беспокойся, дорогая, – ответила Эмми, поставив ногу, обутую в туфельку номер два, рядом с башмаком бедняжки Клем, – тебе их просто не надеть».

Разумеется, Клем не простила её.

И в это мгновение что-то произошло с несчастной, подавленной, всхлипывающей Мэриголд, сидящей на заднем сиденье. Дух ревности покинул её навсегда, по крайней мере, касательно Клементины. У Клементины были большие ноги. А у мамы такие, что даже дядя Клон считал их совершенными. О, – Мэриголд в темноте улыбнулась сквозь слёзы – теперь она могла позволить себе пожалеть Клементину.

«Назови мне одну причину, по которой мне не следует спустить с тебя шкуру», – сказал дядя Клон, выпуская Гвен из машины.

«Я веселю вас», – кокетливо ответила Гвен.

«Ты бессовестная, дерзкая, маленькая нахалка», – сказал дядя Клон.

Бабушка промолчала. Что проку говорить с Гвен. Бесполезно пытаться утопить рыбу. Завтра вечером она уедет домой. Кроме того, в глубине души бабушка была довольна, что Кэролайн Лоуренс получила наконец-то своё «возмездие».

«Итак, среда закончилась, уже четверг. Нас могли бы покормить, – ворчала Гвен, забираясь в постель. – Я бы стащила ту тарелочку с полосатыми сэндвичами. Нет, ты видела что-нибудь смешнее, чем эта старая воющая драконша? Разве я не заткнула её? Надеюсь, дьявол улетел вместе с нею до утра. Я рада, что завтра еду домой. Ты мне понравилась больше, чем я думала, Мэриголд, после всех тех тошнотных похвал тёти Джо. Но твоя бабушка достала меня».

«Ты собираешься помолиться?» – напомнила Мэриголд.

«Какой смысл будить Бога в такой час среди ночи», – сонно пробормотала Гвен.

Когда Мэриголд закончила свою молитву, Гвен уже спала, как ягнёнок. Мэриголд была очень, очень благодарна, так она и сказала Богу. Конечно, не за то, что у Клементины были большие ноги, а за то, что скверное чувство ненависти и ревности совсем ушло из её сердечка. Как же это было хорошо!

Утром мама слегка побранила Мэриголд.

«Миссис Лоуренс могла умереть от сердечного приступа. Подумай, что бы ты сейчас чувствовала. Она проплакала всю ночь – очень сильно плакала», – добавила мама, боясь, что дочь недостаточно осознала, что наделала.

«Не беспокойся, – сказала Саломея. – Это пойдет на пользу старой Мадам. Для неё и её старых башмаков. Думает, она похожа на королеву Викторию. Но всё же я рада, что чертёнок сегодня вечером уедет домой. Я мечтаю о нескольких минутах покоя. Мне кажется, что эти три недели меня каждый день пропускали через мясорубку. Помогите клану небеса, когда она вырастет».

«Аминь», – решительно сказал Люцифер, помахивая хвостом.

Вечером Гвен уехала домой.

«Теперь мы можем вернуться к своим душам», – сказала Саломея. Но не слишком радостно. И не стала возражать, когда Лазарь скорбно заметил:

«Боже милостивый, кажись, будто в доме кто-то умер».

Потерянная безмятежность Елового Облака вернулась, лишь слегка покрывшись рябью, когда на следующий день принесли открытку от Гвен, адресованную бабушке.

«Я позабыла сказать вам, что позавчера уронила одну из ваших лучших серебряных ложек в щель в полу яблочного амбара. Думаю, вы легко достанете её, если залезете под амбар».

Мэриголд сильно скучала по Гвен два дня и поменьше на третий. Но в конце концов как приятно было снова побыть с Сильвией. Смех и проказы – хорошее дело, но не хочется постоянно смеяться и проказничать. Она словно вкусила красоту штиля после дней шумного, задорного ветра. Её ждали в сумерках бархатные личики фиалок, а братству любимых деревьев давно не хватало Мэриголд. Закрывая за собой Зелёную калитку, она попала в другой мир, где можно проводить часы в тишине и быть счастливой. Она смотрела на старый дом, увитый диким виноградом, и гавань за ним. Огромный мир лежал в покое, лишь ветер напевал свою песню, да мягкие росистые тени прятались в уголках зелёных лугов фермы мистера Донкина.

«Если бы я могла выбирать место, где родиться, я бы выбрала Еловое Облако, – прошептала Мэриголд, протягивая руки, словно хотела обнять дом, – старое прекрасное место, которое создавали многие руки и любили многие сердца.

А призрак Клементины исчез навсегда. Когда она в следующий раз пошла на кладбище, то сорвала маленький цветок и положила его на могилу Клементины – бедной прекрасной Клементины. Она больше не хотела утащить её от папы. Теперь она знала, что папа женился на маме не потому, что ему была нужна домохозяйка. Она всё рассказала маме, и та немного посмеялась, и немного поплакала.

«Я никогда не ревновала его к Клементине. Они были детьми. Он очень любил её. Но мне он подарил любовь своей мужской зрелости. Я знаю».

Поэтому Мэриголд больше не обижалась на фотографию Клементины. Она могла спокойно смотреть на неё и согласилась, что она очень красивая. Лишь один раз она угодила себе, заметив:

«Хорошо, что твои ноги не видны».

Глава 14. Горечь души

1

«Вот и новое утро», – произнесла Мэриголд, радостная как сам день. Почему-то в это осеннее утро по дороге в школу, она была необычно счастлива. В такие дни она словно обретала крылья. Она любила октябрь – его первую багряную пышность, когда подмёрзшие листья висят, словно языки пламени; астры вдоль дороги поют свои сиреневые песни, а ещё больше – поздний покой осенних коричневых полей и тенистые переплетения холмов над гаванью, его вечера, наполненные вкусным запахом жжёных листьев в кострах Лазаря, и яблоки, собранные и уложенные в яблочный амбар до той поры, когда станет совсем холодно, и их придётся перенести в бочки на чердаке.

Девочки, собравшиеся в стайку, смотрели на Мэриголд, когда она шла мимо на школьную площадку. Она не слишком озадачилась этим. По правде говоря, в школе она была довольно одинока. Она особо не дружила ни с кем из девочек, а за новыми одноместными партами не было прежних шансов для откровений. Ни с одной