Странствия клетчатых - Елена Владимировна Крыжановская

Красавчик кивал, не закрываясь ледяным щитом, честно выслушивал обвинения в своём непомерном эгоизме, ставящем под угрозу не только его, но и друзей, и о том, что «сила есть — ума не надо», и про то, что их личные счеты с обидчивым лордом театру совершенно некстати, а выехать теперь из Южного Брока хуже, чем остаться. Владения Инзеля как раз за пределами города, а городские стены и законы — хрупкая, но защита от бешеного самодура. Но какая сила защитит их от такого же бешеного внутри театра?

— Сынок, с Жердина что взять, но ты… — под конец развёл руками Папаша, исчерпав все аргументы. Крас молча дождался, пока все выдохлись, и тут же предложил новую сценку.

Единодушное: «Нет!» — плавно сменилось на: «Ладно, попробуем» и «…только ты не очень…»

— Кланяться можешь? — с ироничным вызовом спросил Крас у Жердина.

— Угу. Ради такого дела… Вся слава теперь достанется не мне, а моему господину, — постоянный слуга Красильона сделал красивый росчерк кистью, сидя изобразив низкий поклон.

— Значит, попробуем.

— Так сразу? — ужаснулся Старик.

— Днём, — уточнил Крас, как будто отсрочка в несколько часов что-то меняла. Кроме одного: на дневных представлениях больше всего знатных бездельников.

*****

Премьера новой сценки с Красильоном имела потрясающий успех. Публика ревела, следя за напыщенным вельможей, слишком явно узнавая, с кого списан портрет.

Сценку поставили в финале, гвоздем программы, в ней участвовали все, даже если не были видны, отвечали за грохот или музыку за сценой. Актеры очень нервничали, пожалуй, меньше всех — трое ночных гуляк по трущобам. Им что, они пережили прямое знакомство с лордом. Дразнить его на сцене после этого — одно удовольствие.

Расписанный холст на задней стене изображал город. Красильон выходил на прогулку, ослепителен и великолепен более, чем всегда. В светлом, шитом серебром и мелкими розочками парадном камзоле, шляпе с огромным плюмажем из белых и розовых перьев.

Сопровождая господина, Жердин постоянно угодливо кланялся, чтобы зрители, даже те, кто уже отлично знал это, сразу не замечали, что господин и слуга почти одного роста. Но Крас и в жизни на дюйм выше, а Красильон всегда вышагивал в охотничьих сапогах цвета слоновой кости, с внушительными красными каблуками.

В этот раз на дальнем краю сцены наклонно установили щит из чудес меткости. Дополнительный скат вёл к задней лесенке, позволяя Красильону возвыситься над партнерами ещё больше.

Только выйдя, герцог обнаруживал, что кое-что забыл.

— Что за прогулка без оружия? А вдруг кто… нападёт, — Крас манерно подкручивал нарисованные завитые усики. — Мало ли на свете самоубийц…

— Шпага при вас, — намекнул Жердин.

— И что? Её мне мало!

— Сию минуту, господин! Я мигом!

— Ваше сиятельнейшее сиятельство, позвольте предсказать вам будущее? — Пока Красильон прохаживался один, к нему подошла гадалка. За милостивые монетки герцога, Веда предсказывала ему всё более великие достижения. — Однако, сегодня вас ждёт стычка…

— Что меня ждёт? — возмутился Красильон. — У меня не бывает вульгарных стычек, только благородные поединки!

— Да, это будет поединок, светлейший сеньор. Но обернется он не совсем победой…

— Что-что? — герцог демонстративно забрал последние две монетки.

— Но это будет больше, чем победа! Вас ожидает невероятная, сказочная награда!

— Другое дело, — Красильон милостиво вернул плату, добавив ещё монетку. Гадалка величественно поклонилась и прошла за кулисы. Тут же с ней еле разминулся запыхавшийся слуга и бережно вынес секретное оружие, со сверкающей золотой рукоятью, точь-в-точь — эфес кинжала.

Оказалось, это зеркальце на длинной ручке. Красильон любовался собой, величаво ступая. При этом, совершенно не видел, куда идёт, так что слуге пришлось постоянно уворачиваться от хозяйских сапог. За сценой в это время звук истерического петушиного кудахтанья перешел в индюшиный клёкот. Дав публике отсмеяться, индюка сменил хриплый крик павлина. Зрители отвечали полным согласием, пока вельможа поправлял «пёрышки» и всячески распускал хвост.

Особенно смешило, что в его ухе болталась огромная грушевидная жемчужина, длиной в палец, в широкой части размером с вишню. (Крас делал иногда для пущего эффекта накладки на свою сережку. Так у его грозного атамана разбойников болтался в ухе стальной череп, у чародея — сверкала острая асимметричная звезда. Насадок было несколько, легкие, чисто бутафорские. Обычно Красильон носил «бриллиантовую» сережку, рассыпающую искры. Но даже она была поскромнее этой).

— Ну, как я сегодня? Хорош? — спросил герцог слугу.

— Вы прекрасны, мой господин, — Жердин не просто кланялся, стелился по сцене. Красильон скорчил разочарованную гримасу:

— Всего лишь? Ты мог сказать, что я великолепен! Что великолепнее меня нет во все… — на полуслове он отвлёкся, снова заметив себя в зеркальце.

— …во всём мире! — с готовностью подхватил Жердин. Герцог поморщился, тяжко вздохнул и спрятал зеркало за пояс, вместо кинжала:

— Что, только в нашем? Я бы хотел услышать, что во вселенной! — с досадой он развёл руками. — О, небеса, за что?! За какие грехи мне послан нерадивый слуга без капли воображения!

— Кстати, о каплях…

— Что-о-о-о? Хочешь пропустить стаканчик? Пьяница! А кто работать будет?

— Нет-нет, мой господин, я не хочу пить. Когда я смотрю на ваше ухо… простите, на вашу жемчужину, её размеры уже утоляют любую жажду! — Жердин восторженно сглотнул. Красильон расплылся в самодовольной улыбке и хлопнул слугу по плечу, так, что тот растянулся на сцене, не выдержав веса хозяйской похвалы, но мигом вскочил и поклонился.

— Будет ли мне дозволено узнать цену этого великолепия? Вы снова заложили фамильный замок? И как будем рассчитываться?

— Что? Замок? Когда это было… Я его, кажется отыграл в прошлый раз… Гм, да как ты смеешь, ничтожный червяк? Эта жемчужина стоит десяти замков! Да знаешь ли ты, что эта жемчужина, будь она настоящей, стоила бы полкоролевства!

— Ого!

— Не меньше, — герцог невозмутимо поднял палец.

Жердин поскреб затылок, напряженно соображая:

— Выходит… она фальшивая?

— Да ты с ума сошел? Пристало ли МНЕ носить фальшивку? Это копия и весьма ценная! Я заплатил за нее… не помню, грошей пять… или шесть… или вообще не платил, просто отнял… В общем, она моя по праву!

— Э-э, господин, а зачем же вы ее носите, раз она того… копия? Чтобы не жалко было, если украдут? — слуга склонился очень низко, замаливая дерзость.

— Зачем ношу? — Крас снова поднял слугу за шкирку и потрепал по плечу, так, что долговязый клетчатый парень шатался, как былинка. — Для престижа, друг мой. Она… большая!

— Это есть, — признал Жердин.

— Вооот. И по ней все сразу видят, какой я большой человек!

— Великий, — поддакнул Жердин.

В этот момент на сцену вылетел Новит с огромным портфелем школяра. Пригнув голову, глядя под ноги, пронёсся так, словно опаздывал на важный