Французская тропа - Вальдемар Лысяк

узнав же про умеленные восхищения читателей книги, он спародировал ее, прибавив окончание, в котором Вертер стреляет в себя холостым зарядом, после чего отправляется с Лоттой в кровать. Разве это в какой-либо степени снижает ценность повести?

Точно так же и в кулинарном искусстве – разве бросовое сырье и поварские штучки снижают ценность блюда, если его восхищенно поглощают? Талей ран как-то поспорил с российским послом, кто из их поваров создаст лучшее произведение этого искусства и докажет превосходство своей национальной кухни. На обеде у русского все блюда были превосходны. Талейран ни в чем не мог их упрекнуть. В свою очередь, на приеме у него русский все время восхищался вкусом одного из поданных блюд.

- А знаете ли вы, что съели? – спросил его герцог.

Когда же прозвучал отрицательный ответ, пояснил:

- Мой повар приготовил для вас подошву от сапога.

Русский посол без слова признал превосходство французского повара и заплатил сумму пари.

Возьмем, наконец, живопись. В 1973 году австралийская Национальная Галерея за астрономическую сумму в два миллиона долларов приобрела самый известный холст Джексона Поллока "Синие столбы". Картина эта была создана в квартире художника. После пары часов хорошей пьянки он с двумя приятелями, находясь в состоянии чуть ли не белой горячки, решил чего-нибудь нарисовать вместе с ними. Вслепую они выдавливали целые тюбики случайно найденных красок на лежащий на полу кусок ткани, размазывая его в пьяном экстазе босыми стопами. "Мы были настолько пьяны, - признался впоследствии один из них, известный скульптор Тони Смит, - что понятия не имели, что с нами происходит". Но до того, как он сообщил об этом, критики признали "Синие столбы" вершинным достижением экспрессионизма.

Глупостью было бы критиковать эпопею "Мстителя" только потому, что ее автор воспользовался мошенническими штучками. Его произведение вышло за рамки морали, поскольку вошло в сферу искусства, а искусство – с момента сотворения мира – всегда всего лишь орудие в косметическом кабинете истории. Так что это не французы поступают глупо, веря версии Барера, но англичане, обвиняющие его в подделке. Давайте обвиним в подделке всю историографию, это будет святая правда, но обвинять в фальшивке какие-то отдельные версии некоторых событий – с нашей стороны было бы несправедливо. Всякий час в истории прооперирован пропагандистской или художественной хирургией. История ничего на этом не теряет, культура только становится богаче.

Содержание "chansons de geste" точно так же относились к истине, как супружеские обещания к супружеской обыденности. Что осталось от битвы в ущелье Ронсеваль? "Непобедимые" воины Карла Великого получили там позорную трепку от баскских горцев, на что франконская пропаганда ответила "Песнью о Роланде". Уважаемый префект Бретонской Марки был в той же степени рыцарем "без страха и упрека", как и его конь, и он позволил себя разбить не потому, что его предали, но только лишь потом, что он глупо влез в ловушку. Только кто об этом сейчас помнит? Зато все помнят "Песнь о Роланде" – достопамятный шедевр исторической косметики, триумфально звучащий на всех континентах; Карпентьер обнаружил в южноамериканских джунглях полудикарей, которые "предпочитают память "Песни о Роланде", чем иметь в доме горячую воду", и чернокожих фокусников, которые, словно средневековые бродячие певцы "исполняли песни о Карле Великом, о Роланде, о предательстве Ганелона, и о мече, рубящем мавров под Ронсево". Путешествие к источникам историографии.

Подобные истины о силе косметического кабинета истории и преимуществе красивой лжи над уродливой исторической правдой лучше всего поясняют еще совершенно тепленькие примеры. Давайте отправимся в 1923 год, когда бои в Ирландии уже закончились. В маленьком городишке Баллимахуни три скучавших в пабе в мирное время ирландских офицера за стаканчиком чего-то крепкого сложил новую балладу. В этой песне, которую они назвали "Баллада о засаде под Баллимахуни", речь шла о кровавом сражении между ирландцами и британцами; о героизме и слезах, о разрывающихся сердцах ирландских девушек, а так же о различных подобных вещах. Начиналась песнь словами: "Господь позволил солнцу взойти в четырнадцатый день октября одна тысяча двадцать второго года". Господь и вправду позволил взойти солнцу в тот день, только существенно не это, но факт, что под Баллимахуни никогда никаких битв не происходило. Три офицера придумали ее, взяв дату у знаменитой битвы под Гастингсом (14 октября 1066 года).

Впервые они спели свою песню через месяц после того, как ее сложил, в моряцкой забегаловке припортового района Дублина. Всем присутствующим она так понравилась, что под конец уже весь зал повторял припевы. Вскоре после того наша тройка разделилась. Один так и остался офицеров, второй стал оптовиком в торговле бумагой, а третий эмигрировал в Соединенные Штаты и там стал богачом. Где-то через год после первого исполнения оптовик услышал, как балладу исполняет молоденький парикмахер. На вопрос юноша объяснил, что сам он родом из Баллимахуни, и что балладе его научил старший брат – участник этой славной битвы. Через два года офицер услышал балладу, исполняемую каким-то лейтенантом, и признался, что никогда не знал о битве под Баллимахуни, что изумило этого лейтенанта – ведь это же было самое славное столкновение последней войны! Вскоре после того, балладу, расширившуюся на несколько куплетов, пела уже вся Ирландия, а богач доложил из Бостона приятелям, что песня эта столь же популярна среди гордых победой под Баллимахуни ирландских эмигрантов.

До нынешнего дня, начиная с 1932 года, когда в местечке торжественно отпраздновали десятилетие победы, время от времени там происходят юбилейные торжества. Ветераны рассказывают журналистам о подробностях столкновения (Олофф Оссон и Маргарет Сьйогрен сделали из этого репортаж-"бомбу") и показывают размещение стрелков на местности; к одиноким женщинам в Баллимахуни относятся с огромной честью, считая их вдовами павших героев, которым даже поставили памятник.

Пример битвы под Баллимахуни, возможно, слишком яркий пример, но это символ, а символика всегда отличается яркостью. И не следует забывать, что это не три весельчака были авторами косметической операции – они всего лишь написали балладу, точно так же, как средневековые бродячие певцы создавали "chansons de geste", а Барер – миф о "Мстителе". Пропагандистская хирургия историографии не функционирует без общественного запроса и резонанса – это толпы, ожидающие "подкрепления для сердец" создают из этих сказок историю. Из всех слов упомянутой выше баллады самыми правдивыми являются: : "И никогда, никогда не поблекнет память о засаде под Буллимахуни". Это в такой же степени касается смерти Роланда, агонии "Мстителя" и всей истории, которая не блекнет, ибо мы сами творим ее пост фактум. Исторический миф невозможно победить, "il court, il