Мара, дочь Нила - Элоиз Джарвис Мак-Гроу

— Осирис! — прошептала царица, падая обратно на трон. — Не может быть! Не может быть!

Для Мары само время, казалось, остановилось. Затем Шефту вздохнул, пожал плечами и повернулся к вельможе Сенмуту.

— Что ж, соратник, все кончено, — сказал он. — Нам лучше во всем признаться, не так ли? Жаль только, что, несмотря на все наши предосторожности…

— Нам! — Сенмут уставился на него, внезапно побледнев.

— Великий Амон, что ты говоришь? — почти взвизгнула Хатшепсут. — Ты хочешь сказать, что и уважаемый Сенмут…

Зодчий развернулся к ней.

— Величество, это ложь! Он лишь пытается утянуть меня за собой! Сияющая, вы же не верите…

— О, полно, — холодно вставил Шефту. — Игра окончена. Мы были соратниками, так давайте умрем как мужчины.

— Проклинаю тебя! Ты умрешь как крыса, здесь и сейчас… — Сенмут дико бросился на него, сверкнул взметнувшийся вверх нож, но лишь для того, чтобы звякнуть о другой, который, казалось, сам прыгнул в кулак Шефту. В мгновение ока в зале воцарился хаос; плащ Нахереха обмахнул Мару, когда тот бросился вперед, Хатшепсут вскочила на ноги, выкрикивая приказы, которые заставили солдат слететься со всех углов комнаты. Мара, разрываемая между ужасом и диким ликованием, обнаружила, что стоит во весь рост, во весь голос бросая им всем вызов. Затем узел солдат вокруг двух мужчин распался, Нахерех попятился, и вот он — Шефту, крепко схваченный двумя солдатами, в разорванном роскошном одеянии, но с горящими глазами. На полу у его ног распласталось тело вельможи Сенмута.

— Так! — выдохнула Хатшепсут. — Одного нет — и другой последует за ним! — Ее голос возвысился от ярости. — Вы осуждены за измену и убийство, господин Шефту! На рассвете вы умрете.

— И мои тайны умрут со мной, — бросил в ответ Шефту.

Черты лица царицы словно окаменели; впервые Мара увидела в ее глазах проблеск настоящего страха.

— Что ты имеешь в виду? Есть и другие?

Шефту тихо рассмеялся, и фараон поднялась, словно сам этот звук заставил ее вскочить на ноги.

— Прекрати эту насмешку! Какие тайны?

— Да, какие? И когда это случится? И кто это сделает? Считай свои часы, Хатшепсут, ибо их осталось немного, и они не принесут тебе радости. На кого ты можешь теперь указать и с уверенностью сказать: «Он мой друг»? Твой двор полон предателей, и ты их не знаешь! Но я их знаю.

«Он тянет время», — подумала Мара. На какую хрупкую надежду он рассчитывал, она не могла себе представить, но он использовал последний шанс, играя на единственной слабости царицы — ее страхе за свой трон. И он делал это так искусно, как арфист перебирает струны. Хатшепсут стояла неподвижно, с паникой в глазах.

— Какие предатели? — вскричала она.

— Их имена умрут со мной.

— И их планы тоже! Сын Пожирателя, что они смогут сделать без своего предводителя?

— Моя смерть для них будет ничем. Она будет подобна камню, брошенному в Нил во время разлива! Разве воды останавливаются из-за камня? Планы составлены, Хатшепсут, и час близок. Ты узнаешь своих врагов, когда они нанесут удар.

На мгновение на лицо Хатшепсут было тошнотворно смотреть. Затем она медленно выпрямилась, и что-то от ее холодной красоты вернулось, когда она заставила себя взять себя в руки. Она медленно, скованно села и вцепилась в подлокотники своего трона.

— Вельможа Шефту, — сказала она, — давайте подойдем к этому иначе. Зачем идти на смерть, когда вы могли бы служить мне на месте вельможи Сенмута, когда вы могли бы владеть лучшими землями, что были его, без налогов, когда вы могли бы стать самым могущественным человеком в Египте? Все это я могла бы дать вам, или больше — все, что вы попросите! Уверен, есть какое-то сокровище, которого вы жаждете?

Шефту помедлил, и в глазах Хатшепсут появился блеск торжества. Наконец он сказал:

— Да, есть, Величество.

Царица медленно выдохнула и расслабилась, откинувшись назад со слабой улыбкой, искривившей ее губы.

— Солдаты! Отпустите его сиятельство, — приказала она.

Мужчины разжали руки и отступили. Шефту был свободен. Он тут же повернулся, быстро подошел к Маре и заключил ее в свои объятия. Мара, в восторженном смятении от такой неожиданности, едва расслышала возмущенное восклицание царицы. Но она всем сердцем почувствовала нежность, с которой Шефту держал ее, стараясь не касаться ее окровавленных плеч, и услышала его шепот ей на ухо.

— О, Мара, моя возлюбленная Мара, я бы хотел спасти тебя, но они не идут, и скоро будет слишком поздно…

— Кто не идет? — прошептала она.

Но насмешливый смех царицы прервал их.

— Это и есть твое сокровище, вельможа Шефту?

— Да. Величайшее сокровище Египта — дева, чью верность нельзя купить. Какую бы сделку мы ни заключили, Дочь Солнца, она должна включать ее свободу.

Мара не видела, какой знак царица подала солдатам; но внезапно их с Шефту разлучили и крепко схватили, а Хатшепсут была на ногах, ее голос хлестал их.

— Мы не заключим никакой сделки! Нахерех! Приведи своего ливийца и прикажи ему забить эту деву до смерти на глазах его сиятельства. Если только… вы не хотели что-то сказать, вельможа Шефту?

Мара бросила на него испуганный взгляд и увидела, что Хатшепсут наконец нашла свое оружие. Все хладнокровие Шефту вмиг рухнуло; он бился со своими пленителями, как безумец, хотя его губы были плотно сжаты.

— Начинай, ливиец, — приказала Хатшепсут.

Кнут, словно ленивая черная змея, обвился вокруг пальцев Чадзара, а затем ударил. Боль была тошнотворной; сквозь нее Мара услышала яростный голос Шефту, и, хотя не поняла, что он сказал, закричала:

— Не говори! Не говори! Это недолго продлится…

Это вообще недолго продлится, смутно подумала она, когда кнут опустился снова. Тьма уже сгущалась. Она получила слишком много. После следующего удара она уже ничего не почувствует…

Но следующий удар так и не обрушился. На мгновение она не могла отличить странный новый звук, который слышала, от рева в собственных ушах. Затем она поняла, что этот новый рев доносится снаружи; люди бежали, кричали. И внезапно Хатшепсут выкрикивала приказы странным, хриплым голосом, и Мара почувствовала, как ее бросили, словно ненужный груз, когда солдаты перепрыгнули через нее и побежали… Большие двери распахнулись.

Мара с трудом попыталась подняться, оглядывая дикую суматоху. Солдаты были повсюду, бесконечными потоками вливаясь в комнату, сшибаясь в