Волшебство для Мэриголд - Люси Мод Монтгомери

Мэриголд очень боялась лягушек, но никогда не показывала этого Баджу, и даже заставила себя нести на палке мёртвую змею, чтобы заслужить его восхищение. Она также позволила себе сказать «Боже мой!», но как бы ни старалась, не смогла бы произнести «чёрт побери», что означало то же самое. Баджу, по правде говоря, не нравились девочки, которые говорят «чёрт побери».

Она не сумела научиться свистеть на стебле травы, как это делал Бадж. Но она умела одну вещь, которая у него не получалась – изготавливать чудесные пакеты для пудинга из толстых листьев. Бадж пытался и пробовал, но его сильные пальцы не справлялись с тонкой работой, так что баланс взаимоуважения был настоящим. А когда однажды Бадж сел на горячую задвижку плиты, Мэриголд ни разу не спросила, как дела с его ожогами. Дружба хранится тактом.

Бадж гладил котёнка Мэриголд, Попса, а Мэриголд очень любила его собаку, Дикса. Но она не могла разделить с ним Сильвию. Бадж думал, что у Мэриголд есть какой-то таинственный зверёк, связанный с еловым холмом, и иногда дразнил её, чтобы она рассказала, что это такое.

Но она всегда отказывалась. Ещё нет… пока рано. Она ни разу, несмотря на мимолётные искушения, не рассказала о Сильвии никому из своих подруг, даже Бернис. Сильвия принадлежала только ей одной. Хотя – Мэриголд время от времени с грустным вздохом признавалась себе – Сильвия стала другой. Не такой живой, быстрой, настоящей. Эта перемена происходила медленно, поэтому Мэриголд не понимала, насколько весёлая дружба с Баджем заменяет ей призрачное товарищество одиноких лет. Она цеплялась за Сильвию, помня, что как-то вечером в саду ей сказала тётя Мэриголд.

«Храни свою мечту так долго, как сможешь. Мечта – бессмертна. Её не может убить время или засушить возраст. Ты можешь устать от жизни, но никогда от мечты».

«Это больно – терять мечту, – тихо ответила Мэриголд. – Когда я прохожу через Зелёную калитку, я чувствую, как ужасно думать, что Сильвии на самом деле нет, что она просто то, что я придумала».

«Радость мечтателя стоит его боли», – ответила тётя Мэриголд, понимая, что с тех пор, как Мэриголд стала думать о Сильвии, как о мечте, печальное пробуждение близко.

Почти каждый день Мэриголд проходила через Волшебную Дверь и Зелёную калитку и звала Сильвию. Сильвия всегда приходила – всё ещё. Но иначе.

Мэриголд рассказала бы Баджу о ней, если бы знала, как он примет её. Она видела ту сторону его натуры, которая позволяла ей думать, что он поймёт. Изредка Бадж показывал отблески этой стороны. Когда они уставали от прогулок и пиратства, и садились на пристани, глядя в сумерках на призрачные паруса далёких кораблей, Бадж декламировал, смущаясь, странные стихи, которые сам сочинил. Мэриголд считала, что они чудесны. Бадж также понимал то тайное волнение, которое приходит, когда открываешь новую книгу. И он был отличным рассказчиком. Ей больше нравились его багровые мальчишечьи истории, чем свои девичьи, розовые и лунно-голубые. Одной из них была про коврик из волчьей шкуры на полу гостиной Гестов, которая оживала и являлась ночью с горящими глазами. Мэриголд не могла заснуть из-за её очаровывающего ужаса. Переходит ли шкура дорогу – крадётся ли через сад – поднимается ли по ступенькам? Мэриголд завопила, пришла мама и сказала, что это был ночной кошмар.

2

А затем старую ферму Барнаби купили Остины и поселились там. Тэд Остин был ровесником Баджа. И Мэриголд оказалась в одиночестве.

«Такая старая банальная история».

Родители Тэда Остина по какой-то непостижимой причине посчитали подходящим окрестить его именем Ромни, но он никогда не представлялся иначе, чем Тэд. На самом деле он был симпатичным пареньком с круглым загорелым дружелюбным лицом, хотя Мэриголд, которая не видела в нём ничего привлекательного, считала, что его выпуклые голубые глаза похожи на большие синие сливы, что плодятся на дереве возле яблочного амбара.

Мир стал холодным, пустым, одиноким местом для несчастной Мэриголд. Прежде она всегда делилась своими горестями с мамой. Но теперь не могла поделиться – просто не могла. Даже мама не поняла бы её. Тем более бабушка. Бабушка, которая, проходя мимо Мэриголд, сидящей на крыльце в сумерках, с усмешкой заметила:

«Не вздыхай, а позови,

А не придёт, так не реви».

Позвать, ага. Мэриголд лучше бы умерла до смерти, чем сделала хоть малейшую попытку вернуть Баджа. Пусть его зовут коты. Она получала огромное удовольствие, представляя какой надменной и неумолимой была бы она, если бы он вернулся. По крайней мере, сначала.

«Может быть, он пожалеет, когда я умру», – мрачно думала она. Но она покажет Баджу, покажет всем, что ей всё равно. Она пошла и наделала леденцов, и запела как жаворонок.

Но не с кем было поделиться леденцами, когда они были готовы. Она отдала почти все Лазарю для его детей.

В следующие недели жизнь стала для Мэриголд стонущей пустыней. Ей казалось, что Бадж и Тэд буквально выставляют напоказ свою дружбу и смеются ей в лицо – хотя постыдной правдой было то, что они и вовсе не думали о ней. Они устроили спектакль, и все мальчики Хармони могли посмотреть его за один цент, но не девочки. О, какая низость! Бадж и Тэд ходили рыбачить на ручей. Бадж и Тэд искали пиратское золото. Бадж и Тэд встречали контрабандистов в пещере на берегу гавани, которую обнаружила Мэриголд. Бадж и Тэд устроили в амбаре Гестов охоту на кошек, которую прежде планировали Мэриголд и Бадж, ожидая, когда появятся котята.

Это стало последней соломинкой, сломавшей гордость Мэриголд. Ей так нравилась охота на котят с Баджем в большом полутёмном пропахшем сеном амбаре.

Она должна вернуть Баджа. Должна. Без него невозможно дальше жить. Но как? Что она может сделать? Мэриголд знала, что нельзя слишком явно показывать свои намерения. Инстинкт говорил ей об этом. Кроме того, она сохранила старое смутное воспоминание о чём-то, что говорила ей Старшая бабушка.

«Если ты побежишь за мужчиной, он убежит. Это инстинкт. Мы бежим, когда кто-то преследует нас».

Поэтому Мэриголд не побежит за Баджем. Но есть ли какой-то другой способ?

«Интересно, поможет ли молитва?» – подумала она. И решила, что не станет делать такую попытку.

«Не хочу, чтобы он вернулся, потому что Бог заставил его прийти. Я хочу, чтобы он пришёл, потому что захотел сам».

Как вдохновение пришла мысль о Сильвии. Она расскажет ему про Сильвию. Он всегда хотел узнать эту тайну. Возможно тогда