Властелин Атласа - Колин Фалконер

Следующие несколько дней он проводил утра, пока не становилось слишком жарко, на майдане со своим орудийным расчетом, отрабатывая стрельбу, пока они не научились заряжать и перезаряжать почти так же быстро, как его батарея в Королевской конной артиллерии. Он терпел презрительные взгляды Рыжебородого так долго, как только мог, и наконец отвел его в сторону, намереваясь раз и навсегда избавиться от неблагодарного.

— Что с тобой не так, собачий сын?

— Мой отец, — сказал Рыжебородый, — был вождем в горах Рифа.

— Какое это имеет отношение к стрельбе из пушки?

— Это ниже моего достоинства. Все, что ты мне поручаешь, — это затыкать пальцем дырку. С таким же успехом я мог бы засунуть его в задницу ослу.

— Эта мысль мне приходила в голову. Если хочешь, я даже куплю тебе собственного мула.

— Ты меня оскорбляешь. Я способен на большее. Ты не даешь мне шанса.

Он уже собирался уйти, сказать Амастан, чтобы она дала ему другого человека, но что-то заставило его помедлить.

— Как тебя зовут?

— Мохаммед.

Мохаммед, первенец. Конечно. Он задумался, какова его история; взбунтовался ли его отец и умер в позоре, или его тоже обошли вниманием?

— На что, по-твоему, ты способен? — спросил Гарри.

— Я должен быть командиром.

— Командиром?

Рыжебородый указал на него пальцем.

— Я должен быть тобой.

— Ты знаешь, сколько я учился, чтобы стать капитаном артиллерии?

Тот посмотрел на него свысока.

— Покажи мне. Я смогу.

Если бы Джордж был жив, он бы усмехнулся и ушел, нашел бы себе нового человека. Против своего здравого смысла Гарри уступил.

Он не знал, почему он это сделал, возможно, столько же для того, чтобы отвлечься, — это было что-то, что занимало его ум, не давало думать о Джордже, о звуке его костей, ломавшихся от одного из спазмов, вызванных столбняком. Перестать думать о Му, о том, как он смеялся, прыгая в могилу, которую выкопали для него рабы Бу Хамры.

— Хорошо, — сказал Гарри. — Я научу тебя всему, чему, по-моему, ты способен научиться.

В последующие несколько дней он показал ему топографию, научил думать не как человек, а как птица, представлять поле боя сверху. Он указал на аистов в их огромном гнезде на вершине башни касбы.

— Ты должен быть как они, — говорил он Рыжебородому каждое утро, прежде чем начать свои уроки. — Ты должен видеть мир так, как видят они.

Они стояли на майдане под крепостью, и Гарри показывал ему основные черты ландшафта и рисовал палкой карту на песке. Если бы у тебя была пушка вот здесь, мог бы ты обстрелять касбу здесь и быть вне досягаемости винтовок на стене здесь?

Если бы твоя пушка стояла на том отроге горы, была бы она в пределах досягаемости орудия в хижине пастуха в той долине?

Мог бы ты разместить передового разведчика в лесу вон там, незаметно для батареи на редуте на хребте под прикрытием той горы?

Он показал ему, как измерять расстояния, отсчитывая шаги, как пользоваться призматическим компасом и зарисовывать контуры ландшафта с помощью своего клинометра Уоткинса. Он позволил ему пользоваться своим карманным секстантом и теодолитом, научил его, что нужно делать, чтобы составить точное изображение местности из седла под огнем.

Рыжебородый оказался более чем способным учеником. Не то чтобы он проявлял хоть малейшую склонность к дружелюбию или благодарности за обучение. Он оставался таким же угрюмым, как и всегда. Гарри говорил себе, что делает это не ради расположения; в конце концов, это было на благо Амастан.

Ей понадобятся такие люди, как Рыжебородый, когда он уйдет.

61.

Наконец Амастан приняла его в своем орлином гнезде на вершине касбы. Она указала на подушки на полу рядом с собой, и он сел. Она хлопнула в ладоши, и появился раб с фарфоровыми чашами с водой и полотенцами, чтобы они могли омыть руки.

Другой раб принес крошечные чашечки и налил кофе. Одну он поставил перед ним, другую — перед Амастан, которая не выказывала ни малейшего желания его пить. Он предположил, что это была лишь формальность, не более.

— Я приготовила вашу плату, — без предисловий сказала Амастан. — Эквивалент двух тысяч британских фунтов серебром. Я предоставлю вам эскорт до Танжера. Можете уезжать, когда пожелаете.

Гарри отхлебнул кофе. Он был обжигающе горячим и приправлен корицей.

— Но я не выполнил свой контракт.

— Я освобождаю вас от ваших обязательств передо мной. Вы сослужили мне добрую службу и сильно пострадали из-за меня, за что заслуживаете награды.

— Нет.

— Нет?

— Бу Хамра все еще жив.

— Бу Хамра больше не ваша забота.

— Ваш орудийный расчет не сможет обслуживать и использовать оставшуюся пушку. Я вам все еще нужен, Амастан.

— С Бу Хамрой покончено.

— Что вы имеете в виду?

— Я имею в виду, что он зарвался. Несколько дней назад чауш принес мне вести. Есть свинцовые и медные рудники, принадлежащие одному из племен, что его поддерживают. Он продал права на них консорциуму французских и испанских бизнесменов, прямо у них из-под носа. Они по праву обижены и пригрозили выгнать его из Загоры.

— Зачем ему это? Он не показался мне глупцом.

— Ему нужны были деньги на пушку. Если бы он смог использовать ее против меня, возможно, его алчность и простили бы. У него были бы средства, чтобы возместить убытки своим сторонникам. Теперь их нет.

— Где он сейчас?

— Он все еще в Загоре. Мои шпионы доносят, что он планирует пробираться на юг от Атласа, к туарегам. Там у него все еще есть шарифы, сочувствующие его делу.

— Вы хотите выманить его на открытое место.

— Как только он покинет Загору, я его уничтожу.

— Нет, позвольте это сделать мне.

— Вам?

— Вы хотите смерти Бу Хамры? Что ж, пусть она будет от моей руки.

— Я думала, вы устали убивать людей.

— Еще одного.

Амастан задумалась.

— Хорошо, — наконец сказала она.

— А потом?

— А потом, когда он будет мертв, я буду второй после султана во всем Марокко. Мой сын может подняться еще выше.

— Но он не ваш сын.

— Он мой, если я так говорю.

Она казалась