Дети разведенных родителей: Между травмой и надеждой - Гельмут Фигдор

регрессивных потребностей. Первоначально их можно классифицировать как реакции переживания, но если они не удовлетворены в достаточной степени, то постепенно теряют прежний характер. Регрессия усиливается, и претензии, характерные для более ранних этапов развития, закрепляются.

Регресс обычно идет параллельно с заметным увеличением агрессии у ребенка, что почти всегда влияет на отношения с родителем. Агрессия подпитывается из нескольких источников. Во-первых, гнев на мать, который нельзя пережить или переработать – он ищет выхода, и усиливается переносом части агрессии с отца, кроме того, ребенок проецирует еще и часть вины на мать. Во-вторых, речь об агрессии, которая возникает, когда мать перестает соответствовать требованиям ребенка – а после развода эти требования всегда растут. Из-за стресса разочарование и гнев увеличиваются, агрессия приобретает формы, характерные для более раннего возраста: терпимость снижается, ребенок оскорбляется, протестует, возникают вспышки ярости. Сказывается также утрата отца как альтернативного объекта, к которому можно обратиться в случае возникновения напряжения во взаимодействии с матерью (см. раздел 9.5). В случае агрессивной триангуляции объектных отношений до развода (ср. с разделом 5.4) личность отца больше не «связывает» возникающую между ребенком и матерью агрессию.

Иногда все это приводит к росту страхов, разрушению защитных механизмов, связанных с регрессией, «запускает» конфликты более ранних этапов развития и увеличивает агрессию. Можно сказать, что во время постразводного кризиса процесс психологического развития ребенка переворачивается. Может быть, восьмилетний ребенок никоим образом и не напоминает родителям четырехлетнего, каким когда-то был. Но лишь по той причине, что он накопил словарный запас, развил моторику и поведение, позволяющие выражать свои чувства и конфликты и справляться с ними, и может скрывать некоторые из этих конфликтов. Но кризис, переживаемый ребенком после развода, отражает проблемы развития ребенка до данного события.

Итак, с некоторым основанием можно утверждать, что в большинстве случаев при наличии симптомов постразводного кризиса речь идет прежде всего о последствиях конфликтных отношений родителей – они играют огромную роль в обострении нормальных психологических конфликтов. Конечно, дети, у которых изначально были благополучные условия в семье, тоже регрессируют. Но их регрессия в среднем является менее глубокой, а освобождающиеся страхи могут быть изгнаны путем невротической защиты на менее драматичном уровне.

С психодинамической точки зрения деструктивные симптомы кризиса после развода, вероятно, связаны не с невротическими симптомами (в психоаналитическом смысле), а с их противоположностью – устранением защитных структур, в результате которого прорываются наружу подавленные желания и страхи. «Разрушение» влияет не только на благоприятные для развития формы защиты от ранних конфликтов. При определенных обстоятельствах также важны и невротические симптомы. Так, восьмилетний Роланд, который в течение четырех лет страдал недержанием мочи, через несколько недель после развода родителей перестал мочиться в постель, а девятилетняя Нина перестала стесняться и своих, и чужих. Обычно таких результатов помогает достичь только психотерапия. Но в данном случае справиться с симптомами «помог» кризис. Как в процессе психотерапии, стремления, которые стояли за внешними симптомами, стали очевидны. Роланд (снова) начал мастурбировать и проявлять агрессию к своему окружению. Нина начала вести себя противоположным обычному образом – старалась быть в центре внимания и доминировать.

К сожалению, этот шанс в большинстве случаев остается неиспользованным. Во-первых, родители не осознают связь между исчезновением старого симптома и появлением новых, они напуганы изменениями, в данный момент происходящими в детях. Во-вторых, они упускают из вида страх, который высвобождается, когда снимается невротическая защита, и не способны адекватно на него реагировать. В итоге дети выходят из разрушительного постразводного кризиса еще более нервными, чем были до него. Если им не повезет, новые симптомы окружение воспримет оптимистически – то есть никто не будет помогать.

Познакомившись с Роландом через два года после развода его родителей, мы увидели подавленного мальчика. Видимо, так он решил конфликт, ставший для него невыносимым, – подавил свои чувственные импульсы, а агрессивные импульсы обратил против себя. Однако мать пришла в консультационный центр по другой причине – она не смогла договориться с отцом о частоте посещений ребенка. В первом интервью она описала Роланда как спокойного и серьезного мальчика, который, видимо, хорошо пережил развод. Да, он слегка флегматичен, но это от отца. Было трудно доказать матери, что ее сын болен. Это поставило под угрозу ее представление о себе как о женщине, которая активно добивалась развода с мужем[86].

Мать Нины, напротив, пришла очень вовремя: конфликты уже проявились, а регрессия у дочери не зашла слишком далеко. Поэтому мы сумели помочь матери понять осознанные и неосознанные проблемы дочери. Она убедила Нину выразить свою тоску, желания и страхи, а также разочарование, болезнь и гнев. Поддержка отца помогла девочке рассеять прямые страхи. У Нины появился шанс удовлетворить свои эксгибиционистские потребности социально одобряемым и соответствующим возрасту способом: ей разрешили заниматься художественной гимнастикой. Семья приняла ее возросшую потребность в признании и похвале, которая через несколько месяцев уменьшилась, а свобода выбирать область приложения сил снизила потребность Нины в доминировании. Деструктивные симптомы постепенно исчезли, но не благодаря активизации бессознательных защитных процессов, как это обычно происходит, а за счет реального решения психологического конфликта. Нина была одной из немногих, кто смог не только справиться с разводом родителей, но даже извлечь из него пользу[87]. Без профессиональной поддержки родителей вряд ли стоило ждать столь успешного прохождения постразводного кризиса. Во-первых, следовало выявить бессознательные потребности ребенка и найти возможности их удовлетворения и развития. Во-вторых, и это, пожалуй, главное – помочь родителям принять потребности, а также эмоции ребенка, в том числе агрессию.

7.5. Посттравматические невротические симптомы и развитие характера

Посттравматическое развитие невротических симптомов или невротических черт характера формирует конечную точку процесса переживания развода у большинства детей. В общем виде это процесс интенсификации конфликта, проходящий через «промежуточные станции» реакции переживания и регрессии/деструкции. Высвобождаемый и накапливаемый при этом страх заставляет ребенка противостоять угрозам[88], которые становятся все более и более экзистенциальными из-за регрессии. Часть сильных желаний и (или) сопутствующих эмоций, фантазий подавляется невротическим способом. Вероятно, ребенок страдает от возникающих в процессе симптомов, но эти страдания – ничто по сравнению со страхами, которые формируются таким образом (поэтому невротическая реакция выступает против сознательных попыток измениться и заставляет отказаться от них). Однако посттравматическая защита приносит с собой и уверенность. Ребенок более нервный, чем был до развода, но он снова обрел равновесие.

Время, в течение которого дети разведенных родителей достигают равновесия, индивидуально и зависит, с одной стороны, от скорости процессов деструкции, с другой – от уровня этой деструкции. Время достижения нового равновесия – примерно от полугода до полутора