Дочери судьбы - Тара Хайланд

Элизабет прикусила губу. Эта нервная привычка развилась у нее в последнее время.

– Интересно, о чем они говорили, – сказала она Пирсу.

В то утро после бессонной ночи она первым делом пришла к нему в кабинет и рассказала о том, что видела, как вчера вечером Уильям и Кейтлин вместе вышли из офиса.

Пирс наблюдал, как из губы Элизабет вытекло немного крови. В последние дни Элизабет выглядела ужасно: волосы растрепаны, будто у нее не было времени как следует их уложить, корни не окрашены. Он впервые увидел у нее на лбу морщинки оттого, что она часто хмурилась. Она выглядела на свой возраст. «Это из-за стресса, – решил он. – Из-за меня». Он чувствовал себя виноватым. Элизабет ему всегда нравилась, и он не хотел ее использовать. Но в его планах она играла решающую роль. Тогда, в Токио, он заронил первое семя сомнения в разум Элизабет. Теперь он видел, как оно растет, подпитываемое давним страхом, что Уильям отдает предпочтение Кейтлин.

– Что ты об этом думаешь? – в двадцатый раз спросила она Пирса, давая волю воображению.

– Даже не знаю, – медленно произнес он.

Элизабет вскочила.

– А я хочу знать! Я имею право знать, – настаивала она. – Вот возьму и спрошу у него.

Пирс смотрел, как она идет к двери.

Обычно высокомерная, уравновешенная наследница стала пугливой и капризной.

– Подожди, – остановил ее он.

Она повернулась, нахмурившись. Он двинулся к ней.

– Почему бы мне не поговорить с твоим отцом? Возможно, он с большей вероятностью расскажет мне.

Обычно Элизабет никогда никому не позволяла указывать ей, что делать. Но теперь она колебалась. В последнее время она начала сомневаться в себе, это была ее слабость.

– Ладно, – согласилась она и грустно улыбнулась. – Может, так даже лучше. Спасибо, дядя Пирс. Хорошо, когда есть на кого положиться.

Последние слова прозвучали с оттенком тоски.

Пирс похлопал ее по руке.

– Да ладно, дорогая. Ты же знаешь, ради тебя я готов на все. А что с нашим делом? – помолчав, спросил он.

Пирс говорил о плане выкупа акций. Он сам взялся за организацию дела, нашел финансовую поддержку и подготовил документы. Все было почти готово. Нужно было лишь разрешение от Элизабет.

– Ты уже приняла решение?

Она отвела глаза.

– Нет еще. – У нее дрогнул голос. – Не знаю, что и делать.

Пирс почувствовал, что давить нельзя, можно все испортить.

– А ты не спеши, подумай хорошенько, – мягко сказал он. – Действовать нужно уверенно.

Пирс не стал спрашивать Уильяма о Кейтлин напрямую. Он был мастером выуживать данные и знал, что лучше всего задать вопрос как бы невзначай, словно это для него ничего не значит. Он выждал до ухода из кабинета старшего брата, а потом, будто между прочим, спросил:

– Я звонил сюда вчера вечером, но ты уже ушел, как я понимаю, с Кейтлин. Все в порядке?

Уильям на секунду задумался. Они с Кейтлин договорились никому не рассказывать о ее поездке. Но врать брату не хотелось.

– Она хочет съездить в Вэллимаунт, где выросла, – сообщил он Пирсу.

Потом рассказал ему про таинственные чеки, обнаруженные среди вещей Кейти.

– Кейтлин хочет поговорить с Нуалой и выяснить, почему на самом деле ее мать много лет назад уехала из Лондона.

Пирс побледнел.

– С тобой все в порядке? – обеспокоенно спросил Уильям.

– Все хорошо, – ответил Пирс, выдавив улыбку. – Проклятая мигрень. У меня где-то есть несколько таблеток. Извини…

Вернувшись к себе и заперев кабинет, Пирс прислонился к двери и закрыл глаза. Он считал, что тайна надежно похоронена. Но Нуала знала достаточно, чтобы Кейтлин смогла сложить фрагменты мозаики воедино и смекнуть, что к чему. Ему нужно ускорить события и привести механизм в движение, прежде чем у Кейтлин появится шанс вернуться в Вэллимаунт.

Глава пятьдесят четвертая

В Дублине у трапа самолета Кейтлин накрыла волна горьковато-сладкой ностальгии. Будто ей снова пятнадцать, она горюет по матери и укладывает вещи для переезда в семью, которой не нужна. С тех пор она прошла долгий путь, как и Ирландия. За последний десяток лет пробудился, потянулся и зарычал Кельтский тигр[56]. Ирландия перестала быть мишенью шуток Европы, превратившись в процветающую страну, благоприятную для жизни.

Кейтлин быстро прошла через аэропорт. И Уильям, и Люсьен предлагали ее сопровождать, но она отказалась, объяснив, что это она должна сделать сама.

Люсьен был против того, что она отправляется в такую напряженную и нервную поездку.

– Не хочу, чтобы ты расстраивалась, chérie, – сказал он, инстинктивно переводя взгляд на живот. – Это может навредить ребенку.

Она тепло улыбнулась ему, тронутая заботой, но решения не изменила.

– Люсьен, я понимаю, что ты тревожишься. Но мне нужно через это пройти.

Он хотел было возразить, но, увидев ее решительный взгляд, понял, что убеждать бессмысленно.

На выходе из аэропорта она поймала машину до Вэллимаунта и, устроившись на заднем сиденье, с удивлением поняла, что нервничает. Могилу матери она посещала ежегодно, откладывая деньги на билет, как в трудные времена в Париже, так и потом в Нью-Йорке. Но останавливалась обычно в Дублине и выезжала на могилу на целый день, никогда не заходя ни к кому из знакомых.

Вот почему ей так трудно было позвонить Нуале. Но Кейтлин сильно ошибалась, думая, что после стольких лет мамина старая подруга не захочет о ней слышать. И совершенно зря беспокоилась. Нуала ей обрадовалась и рассказала, что следит за успехами Кейтлин по газетам.

– Мы все тобой гордимся, – заявила она. – А уж как бы тобой гордилась мама!

При этих словах у Кейтлин перехватило дух.

Они немного поболтали по телефону. Рошен больше не жила в деревне, они с мужем и двумя детьми перебрались в Австралию.

– Другие тоже переехали, так что теперь здесь для тебя много места, можно остановиться.

– Ой, нет, – быстро сказала Кейтлин, неуверенная, что справится с воспоминаниями. – Не хочу тебя беспокоить.

– А, конечно, – смутилась Нуала. – Ты, наверное, захочешь остановиться в гостинице.

Это решило все. Не хватало только, чтобы ее обвинили в зазнайстве.

– Ну если ты считаешь, что я никому не помешаю, тогда, конечно, я бы с радостью остановилась у тебя, – тепло ответила она.

Время почти не повлияло на Вэллимаунт. Каменные домики выглядели такими же симпатичными, соседи состарились, но не изменились. Кейтлин вдруг представила себе, как бы сложилась ее жизнь, если бы мать была жива и она никогда бы не узнала о наследстве или о семье Мелвиллов.

Нуала по-прежнему жила в том же доме. Дом не изменился, разве что его заново покрасили. Когда разрисованная мелками дверь открылась, за ней стояла Нуала, за которую цеплялись двое внуков. Нуала объяснила, что сидит с детьми, пока Эвелин, старшая дочь и сестра Рошен, работает.

– Наверху в кроватке спит еще один, – сообщила она Кейтлин, приглашая войти.

От нее пахло теплым молоком и детской присыпкой, и она светилась счастьем.

Нуала усадила детей перед телевизором. В гостиной, как с любовью заметила Кейтлин, сохранились те же обои в цветочек и знакомый коричневый бархатный диван. Хозяйка и гостья перешли на кухню.

Пока Нуала ставила чайник, Кейтлин уселась за старый стол, который помнила с детства.

Нуала хлопотала на кухне, и они болтали о пустяках.

– Так из-за чего весь сыр-бор? – наконец спросила Нуала, наливая две больших кружки чая. – Из-за матери? – Увидев удивленное лицо Кейтлин, она улыбнулась тому, что попала в точку. – Я догадалась. А из-за чего еще ты могла приехать после стольких лет? Хочешь спросить о том, что с ней произошло, так?

– Да. Да, точно, – слегка нахмурилась Кейтлин. – Я кое-что нашла в папке с документами – чеки. Это случилось через несколько месяцев после моего переезда в Англию, как раз после… после ее смерти. – Она откашлялась. – И я подумала, вдруг ты о них что-нибудь знаешь и о том, что же тогда произошло между мамой и отцом.

Нуала долго смотрела на нее.

– Да, – подтвердила она. – Да, знаю.

И начала рассказывать.

Пирс хмуро посмотрел на Элизабет.

– Пора решать, – заявил он племяннице.

Был вечер пятницы, и к концу недели Элизабет страшно устала. Напряжение последних недель давало о себе знать. Коул звонил несколько раз с тех пор, как ушел из дома,