Поэма о Шанъян. Том 3–4 - Мэй Юйчжэ

Это счастливое событие поразило всю столицу. В императорской семье давно не было свадеб. Все дивились этому данному небом браку и неустанно хвалили Чэнтай-гунчжу за ее невероятную почтительность к родителям и добродетельность.

Отец-император был несказанно счастлив, но, наверное, самыми счастливыми были тетя Юэ и Чэ-эр.

Чэ-эр сказал, раз его старшая сестра выходит замуж, то никто больше не будет ворчать на него.

Тетя Юэ не сдержалась и расплакалась.

– Чэнтай-гунчжу, наконец, вместе будет связана сердцем со своим возлюбленным – душа императрицы непременно наблюдает за вами и ниспошлет милости.

На западной границе наступил мир, Чанъань-хоу готовился вернуться в столицу со своими войсками.

Третий день пятого лунного месяца выдался солнечным с безоблачным небом. Во дворец прибыло срочное военное донесение – отправили его три дня назад.

Во дворец немедленно вызвали Чэнтай-гунчжу, которая еще не отошла от выпитого ночью вина.

Ее распущенные волосы чуть растрепались, а на нижнем платье виднелись капельки вина. Чэнтай-гунчжу растерянно ступила во дворец.

Сяо Ци стоял у окна, заложив руки за спину. Серебро волос обрамляло его лицо, а его величественная фигура словно застыла во времени. Он медленно развернулся и посмотрел на Чэнтай-гунчжу.

– Почему отец-император вызвал эр-чэнь? – Она лениво улыбнулась – с первого дня свадьбы она никогда так распущенно не вела себя с отцом-императором.

Сяо Ци подошел к ней и молча крепко прижал к себе за ее хрупкие плечи. В этот момент величественный герой, сам император, был лишь убитым горем и беспомощным отцом.

Чэнтай-гунчжу замерла и позволила отцу обнять себя, вмиг позабыв, что ей дóлжно сказать или сделать… Сегодня он обнял ее впервые с тех пор, как она стала его приемной дочерью. Он всегда был любящим отцом, и ей было этого достаточно.

Чэнтай-гунчжу задрожала и закрыла глаза. В этот момент она забыла обо всем на свете, ей хотелось, чтобы отец обнимал ее так всегда.

– Цинь-эр, отец-император виноват перед тобой! – Голос его резал без ножа. – Сяохэ не вернется.

Чэнтай-гунчжу все еще была в растерянности и пьяна – она не сразу поняла, о чем говорит отец. Она тихо спросила:

– Где сейчас Сяохэ-гэгэ?

Сяо Ци пристально посмотрел ей прямо в глаза и твердо сказал:

– Тело его погребено в шкуре коня на склоне горы Циншань [220].

В ушах ее словно загудел ветер. Она испуганно смотрела на отца, слышала каждое его слово. И вдруг все поплыло перед глазами. Она видела перед собой молодого человека в серебряных доспехах. Видела его теплую улыбку… Он сказал: «Я должен отправиться на Запад, конь мой пересечет реки и горы нашей Поднебесной. Я не вернусь и не увижу тебя, пока не завоюю все великие заслуги мира».

Сяохэ-гэгэ – лжец. Теперь мы никогда не встретимся.

Се Сяохэ – полководец, завоевавший запад. Прорвав оборону на крепостной стене в битве при Цзичэне и ворвавшись в неприятельский тыл, он обезглавил главнокомандующего вражеской армии и одержал в этой битве победу. Поспешив в столицу с победой, на пути он попал в засаду и получил девять тяжелых ранений. По пути состояние его ухудшилось, и три дня назад он скончался в уезде Аньси.

Новость эта шокировала народ и придворных. Сотни чиновников выразили свои соболезнования. Когда гроб с телом Чанъань-хоу прибыл в столицу, император и наследный принц выехали за город, чтобы лично принять его. Они отдали гробу поклон и окропили землю вином, дабы почтить память погибшего героя.

Чэнтай-гунчжу вернулась во дворец вдовой и лично сопроводила гроб с мужем к месту похорон.

Гробница императора.

Из печального утреннего тумана без почетного эскорта показалась императорская повозка с колокольчиками. Чэнтай-гунчжу в белом траурном платье медленно вышла из повозки. Волосы ее были убраны лентами и закреплены нефритовой шпилькой – больше украшений в ее наряде не было.

– Это и есть гробница императора?

Она подняла голову и спокойно посмотрела на великолепную гробницу, равнодушно вскинув брови.

Молодая служанка возле нее воскликнула:

– Какая величественная гробница!

Гробницу возвели на холме – вход в нее был оформлен как вход в пещеру, с предгорьями и высаженными в несколько десятков ли густыми соснами и кипарисами.

К роскошному входу вела тропа шириной в несколько чжанов[221]. У самого входа с двух сторон стояли каменные скульптуры священных существ: на востоке – Тяньлу, Цилинь – на западе[222]. У Тяньлу – глаза злобные, пасть разинута, морда поднята, а грудь надута. Шерсть его завивается, как облачка в порывах ветра. Крылья его длинные, а перья похожи на чешую. Существа эти напоминали, что император получил свою власть по милости неба.

Императорская фамилия обладала огромным авторитетом, от ее власти трепещут народы на всех четырех сторонах света. Только в таком месте основатели династии могли найти свой покой.

Здесь свой покой нашла му-хоу, вечным сном спала великолепная красавица.

Глядя на непревзойденную своим величием императорскую гробницу, Чэнтай-гунчжу счастливо улыбнулась. Наконец она почувствовала в своем сердце мир и спокойствие. Она стала вдовой, не успев выйти замуж. Кто кого любил… Кто кого ждал… В конце концов, от судьбы не уйти.

Дворец сокрушался от горя. Дворец больше не был ей домом, где она могла найти свой покой. Она устала. У нее больше не было смысла жить. Раньше, когда она горевала и ей было одиноко, рядом всегда была му-хоу. Она могла понять ее и успокоить. Быть может, здесь, в гробнице, она найдет немного покоя рядом с му-хоу.

Император одобрил ее желание посетить гробницу, чтобы навестить покойную императрицу. Она стала исключением – ей позволили войти. Она столько раз представляла себе, насколько великолепна гробница. Гробница, ставшая домом для ее му-хоу.

Она переступила порог подземных врат, вспыхнула девяносто одна неугасаемая лампада – она не поверила своим глазам. В главном зале все оказалось не так пышно, как она себе представляла. Все было предельно скромным, аккуратным. На входе разбита цветочная клумба, от которой шла извилистая дорожка, затем маленький мост… Чуть дальше виднелся… скромный домик. Из жадеита вырезан стройный бамбук, а из агата – великолепные пионы. На листьях из чистого шелка застыли жемчужные капельки росы.

Мастерство человека превосходило творения природы. Красота перед глазами гунчжу была верхом мастерства. Пышные цветы никогда не завянут – все здесь словно заснуло вечным сном. Как и великолепная в своей красоте императрица Цзинъи. Она никогда не состарится. И через сто лет, через тысячи лет она всегда будет дома.

Здесь не было места спорам, не осталось