Пшеничная вдова - Данила Скит

Весть дошла до слуха короля Бернада, и его всегда недовольное лицо превратилось в гневное. Старик восседал на троне в окружение дочерей, внучек и племянников и молотил кулаком по натертому до блеска железу. Родной сын его, Касс, волею богов тезка внука, скончался от весенней хвори три весны назад, оставив после себя только троих дочерей. Сын толстого Магнуса, не менее толстый Магнус второй, вытянулся при вести, и его бычьи глаза угрожающе блеснули. Он был ближайшим наследником, и потребовал от деда правосудия. Бернад ожидал Касса в тронном зале, сложив свой меч на коленях.

– В свое время я не вырезал этого выродка из чрева матери. Слава Богам! Они дают мне второй шанс, – выплюнул заскорузлую ненависть Бернад и освободил меч от ножен.

Его притащили в пропахшей смолой тронный зал в цепях. Держали его трое рыцарей, им так и не удалось поставить его на колени – Касс отбросил одного и скрутил кишки второго, пнув в живот. Рядом с ним бросили задушенного волка с разорванной пастью.

– Он умертвил королевскую собственность, – провозгласили рыцари.

Бернад встал. В свои шестьдесят семь он был все еще крепок, держался ровно и меч сжимал твердо. Но дрогнуло острие меча, когда они прокосолапили друг к другу и с обоюдной яростью посмотрели врагу в глаза. По залу прошелся ропот. Бернад и сам знал, отчего – он словно помолодел на десятки весен и даже чуть подрос. Касс упирался в деревянный потолок тронного зала черной, как смоль макушкой, ноги его вросли в ольховый пол, словно стволы деревьев, грудь дышала, словно паруса, а лезвием взгляда он мог разрезать кожу. Бернад засомневался, что тот даст пронзить себя, в этом бою он точно сгинет вместе с ним, и толстый чепуховый племянник уже наутро втиснется в его трон.

– В темницу его, – прогремел Бернад, – Пусть померзнет перед казнью, узнает северный холод!

Кассу холод нравился, поэтому против он ничего не имел. Но против оказался толстый Магнус, по ревности своей решив, что старый дед совсем выжал из ума и захотел пощадить внука. Злость вскипела в его жилах, он никогда не отличался терпением, Магнус обнажил меч и кинулся на Касса. Тот встретил его клинок оковами, брызнули искры, завыли ручные волки, ругнулись женщины. С лязгом металла клинок воткнулся в пол. В мгновение вздоха Касс вдарил кулаком Магнусу по лбу, тот упал и сразу помер. Бернад расхохотался под завывания волков.

– Ахаха! Видели это?! – кричал он, сотрясая кулаком, – Нет, нет в нем ни капли ядовитой крови! Посмотрите на него! Чистый Блэквуд, ни одного рыжего волоска! Это не мертвое семя моего сына, это семя предков, помяните мое слово! Касс рожден от семени наших предков!

Возможно, старик оказался бы прав, если бы на правой ягодице Касса не розовело родимое пятно в виде огромного персика, точно такое, как и у его матери. В пятно это Исбэль целовала сына не раз, но ровно до того момента, как он впервые сел на коня. Реборн понял, что Касс слишком взрослый для таких нежностей и запретил жене это делать. Но иногда ей удавалось делать это в тайне. Исполнилось Кассу тогда семь. К счастью, дед портки своего внука не снимал.

И все же Бернад кинул Касса в подземелье, чтобы соблюсти все приличия. Поморозив недели две, он выпустил внука и более от себя не отпускал. Бернад решил, что это провидение Идущего по Небу, ведь недаром внука его звали точно так же, как и покойного младшего сына.

Реборн прибыл к берегам Глаэкора уже через половину месяца. Отец встретил его мирно, без боя, однако совершенно не мирно тряс перед его носом большим кукишем в окружении красных шлемов.

– Ты уверен? – спросил отец сына, когда тот вышел из-за спины своего деда.

Прощальные объятья были крепки, Реборн знал, что долгие годы не увидит своего первенца. Касс сделал свой выбор. Ему больше не снились осины, он видел их своими глазами и чувствовал кожей. После смерти Бернада он унаследовал трон.

Карл женился на дочери известного лорда – Торелли, внучке королевского десницы – Вердана Торелли, он был сражен ее крепкой красотой – ноги ее были белы и походили на два добротных бочонка, а руками она могла согнуть кочергу. Кассу тоже приглянулась эта девица, к счастью, у нее оказалась близняшка, не менее прекрасна в своей добротности. Зачастую мужчины их путали, но Карл утверждал, что у Дафны рука все же тяжелее.

После смерти отца королем Теллостоса стал второй его сын, Лорел, несший фамилию Фаэрвинд, и на то оказалась воля богов. Всю свою жизнь Лорел удивлялся, что женщины искусно притворяются людьми и недоумевал, как это им удается. И все же, в жены взял он ту, которая делала это лучше всех.

После отбытия Касса Лорел часто прятался от матери. Исбэль все боялась, что Лорел тоже куда-нибудь исчезнет и донимала его своей материнской любовью и днем и ночью. Ему вполне хватало и той, что была раньше, поэтому он взял моду подолгу уезжать из замка в пшеничный путь вместе с младшими братьями. По вечерам Лорел частенько ютился с отцом у камина, потягивая летнее вино, но все же частенько предпочитал чего покрепче.

Реборн с отцом так и не помирился. Ходили слухи, что король Бернад дал дубу от злости, когда узнал, что у него родился пятый сын. Реборн приплыл на похороны с женой, которая спорхнула с пирса прямо в объятья своего сына. Исбэль плакала и плакала, настолько остра бывает материнская любовь.

– Ну, хватит, мать, – обескураженно обнимал ее Касс, – Ты же хотела жестяные ведра, помнишь? Они будут, все будет, только не плачь. А пошлина…

– Какая пошлина! – всхлипывала она, хватаясь за его волчий воротник, – Не… ну пущу… не отпущу тебя! – Но отпустить все же пришлось.

Открытые торговые пути Касс использовал мудро – в его характере материнского оказалось гораздо больше, чем Бернад позволил себе заметить. Доходы от продажи стали король пустил для строительства городов – уж больно ему не нравились грязные улицы, убогие мостовые и мрачные дома. После Теллостоса, порой, суровость Глаэкора нагоняла тоску. Корабли уходили груженые сталью и железной рудой, а приходили доверху наполненные прочной дубовой древесиной и самым красивым мрамором на континенте. В историю он вошел как Касс Строитель.

Всю свою жизнь Реборн пристально наблюдал за Восточниками, опасаясь, что те, объединившись с государствами за грядой, обретут невообразимую силу. Поначалу торговля шла