В Рождество звезды светят ярче - Софи Жомен

Но только не в мокасинах с кисточками, смеется про себя Агата, видящая, как и все, что одна из ножек стремянки не касается пола.

Александр Артман не замечает этой мелочи и торопливо лезет вверх по ступенькам. Стоит ему ступить на верхнюю, как происходит неизбежное: стремянка клонится вбок, Александру Артману грозит падение навзничь.

Раздается треск, брюки владельца «Галереи Артман» рвутся у всех на глазах, как шкурка перезрелого банана, демонстрируя ягодицу и серые трусы.

Присутствующие ахают, звучат смешки. Но Агате Мурано не до смеха. Желая скрыть от подчиненных свой позор, Александр резко поворачивается. Он едва удерживает равновесие на верхней ступеньке раскачивающейся стремянки, и всем очевидно, что падение неизбежно.

Гендиректор, увлекаемый инерцией, описывает опасную траекторию. Он пытается уцепиться за гирлянду на опоре, но безуспешно. Под металлический скрежет, под испуганные возгласы служащих он самым жалким образом оказывается на полу.

– Месье Артман!.. – восклицает Агата и вместе с остальными бросается к патрону.

Только бы этот болван не поранился! Замысел состоял в том, чтобы преподнести ему урок, а не превратить в калеку.

Добросердечных сотрудников магазина останавливает исторгаемый им поток брани и оскорблений. Александр Артман, лежа на плиточном полу, отчаянно дрыгает ногами, обмотанный гирляндой, которую он сорвал с опоры при падении. Наконец, он освобождается от пут и встает, тут же принимая гордую павлинью позу. Правда, павлин этот ощипанный и вызывает жалость.

Лицо у него пылает, волосы взъерошены, а главное, он вынужден загораживать ладонью дыру в штанах. Видела бы это Жозефина!

– Месье Артман, – осторожно обращается к пострадавшему Агата, – вы ничего не сломали?

– Все хорошо, мадемуазель Мурано, благодарю за заботу. Многолетние занятия дзюдо и горными лыжами научили меня падать без вреда для себя.

Поняв, что все молча смотрят на него вытаращенными глазами, он шмыгает носом и продолжает:

– В чем дело, почему вы все так на меня глазеете? Сказано вам, я в полном порядке. – Он расшвыривает ногами ветки. – Нет худа без добра. Я оторвал сразу всю паршивую гирлянду.

Кто-то хихикает, но все по-прежнему испытывают смущение.

Агата Мурано отходит к ближайшему прилавку и возвращается с комплектом постельного белья Laura Ashley в цветочек, который отдает патрону.

– По-моему, вам это пригодится, – шепчет она, из последних сил пряча улыбку.

Александр Артман смотрит на нее с не поддающимся расшифровке выражением на лице, разрывает пакет и обертывается пододеяльником.

– Благодарю вас.

«Сейчас или никогда!» – решает она.

– Слава Богу, обошлось без переломов, порез пальца не в счет, как и… ваши брюки. Но позволю себе заметить, месье Артман, что это происшествие – доказательство того, что нельзя путать скорость и спешку, вы согласны? Уверена, теперь вы готовы пересмотреть ваши прежние требования. Не станете же вы создавать риск несчастных случаев за несколько дней до открытия «Феерий»?

Алекс готов испепелить ее взглядом. Агата Мурано не может отказать себе в удовольствии намекнуть, что он – сдувшийся шарик, всклокоченный ярмарочный скоморох в вылезшей из штанов рубашке, в пододеяльнике вместо набедренной повязки. Алекс не припомнит, было ли ему хоть раз в жизни так стыдно.

Пересмотреть свои требования? Еще чего! Он и так уже потерял лицо, пора устранить ущерб. Он окидывает оформительницу ледяным взглядом, желая сбить с нее спесь.

– На когда я назначил дедлайн по удалению теперешних украшений, мадемуазель Мурано?

– На это воскресенье, – настороженно отвечает она.

Он делает вид, что размышляет, а потом…

– Нет-нет, помнится, речь шла о вечере вторника. О завтрашнем вечере.

– Но, месье Артман…

Он поднимает руку, чтобы заткнуть ей рот, молча смотрит на нее секунду-другую и бьет наотмашь:

– Итак, завтра, мадемуазель, в 17 часов. Призываю всех к пунктуальности и привлечению всего необходимого персонала, чтобы уложиться в срок. – Эти слова обращены ко всем служащим, чувствующим себя оскорбленными. – К вечеру воскресенья все должно быть закончено, даже если для этого всем вам придется забыть о сне. Надеюсь, меня все хорошо поняли.

Он переводит взгляд с одного на другого, и ни один не смеет даже пикнуть. Так-то лучше!

Он отворачивается, стараясь и в пододеяльнике сохранить достоинство, и широкими шагами направляется к лифту, оставив Агату Мурано вибрировать от гнева.

6

Двери лифта раздвигаются, являя взору Жанин, его помощницу. Она прыскает в ладонь, ее глаза превращаются от зрелища его облачения в два круглых блюдца. Волосы дыбом, мятая рубашка в пятнах, лопнувшие брюки – воистину свергнутый самодержец!

– Александр! – вскрикивает она. – Что с вами стряслось?

Силясь сохранить последние остатки достоинства, Алекс властно поднимает указательный палец.

– Ни слова больше, Жанин! Даже не вздумайте! Пока я буду приводить себя в порядок, сходите в секцию мужской одежды и принесите мне оттуда, во что переодеться. Мой размер брюк 44, а…

– Размер рубашки XL, я в курсе, Александр.

Алекс удивленно вскидывает бровь.

– Вы выросли у меня на глазах, – весело продолжает она. – Были мальчишкой, потом повзрослели…

Алекс взволнован, даже растроган. Да, ребенком он проводил в этом магазине много времени, носился между его прилавками. Но он понятия не имел, что за ним следила почти что материнским взглядом Жанин. Он откашливается.

– Верно, XL. Я могу на вас рассчитывать, Жанин?

– Безусловно!

Помощница рысью устремляется дальше по этажу.

Пока она ищет, во что ему переодеться, Алекс запирается у себя в кабинете. Его отец устроил при кабинете спартанский туалет с умывальником и зеркалом. Молодой гендиректор изучает себя в зеркале, делает суровое лицо, но собственный растерзанный вид вызывает у него приступ смеха.

Любой на его месте умер бы от стыда или по крайней мере распсиховался бы, но у Алекса на все своя реакция. Он сознает, конечно, что оскандалился перед несколькими подчиненными, но даже из их смеха можно извлечь для себя пользу. В международных коммерческих училищах, где он учился, им без устали внушали, что современные капитаны индустрии должны оставаться невозмутимыми, простыми, близкими к подчиненным, что следует устанавливать с ними отношения умеренного товарищества и внимательного доброжелательства. Что ж, явив им свой монументальный зад и трусы и продемонстрировав свою безрукость, он стремительно сблизился с теми, кому платит зарплату.

Он едва не вывихивает шею, стараясь увидеть, как выглядит сзади.

Ему почудилось, или Агата Мурано действительно заинтересовалась его задницей? Вот бы узнать ее впечатление!

Жанин возвращается со стопкой одежды и краснеет, видя своего гендиректора с голым торсом, в одних ставших полчаса назад легендарными трусах.

– Прошу меня извинить, месье Артман, я вошла, не спросив разрешения.