Лоренца дочь Великолепного - Ева Арк

Когда ужин был готов, девушка с принцем и донной Аврелией уселась за стол. Так как Луи слегка пережарил голубей, Лоренце хотелось пить и она не замечала, что герцог Орлеанский всё подливал и подливал ей в бокал вино. После ужина, оставив захмелевшую вдову за столом, принц взял подсвечник и повёл дочь Великолепного в спальню. Посредине там стояла широкая кровать с балдахином, стены сплошь были занавешены гобеленами с изображениями многочисленных амуров, а в мраморном камине ярко пылал заботливо разложенный кем-то огонь.

– Это спальня моей покойной матушки, – пояснил Луи, водрузив подсвечник на каминную полку.

После чего, приблизившись к девушке, принялся раздевать её. Лоренца, у которой кружилась голова от выпитого вина, успела лишь удивиться, как ловко и быстро он управился с этим делом. Освободив её от последних одежд, Луи добрался до причёски и волосы, подобно водопаду, обрушились на белоснежные плечи девушки. Несколько мгновений принц молча любовался своей прекрасной добычей, а затем подхватил её на руки и отнёс в постель. Не размыкая ресниц, Лоренца слышала его порывистое дыхание и шуршание одежды, а когда, ощутив прикосновение к своей груди, подняла веки, то совсем рядом увидела потемневшие от страсти глаза мужчины. Луи поспешил задёрнуть полог и они словно оказались одни в целом мире.

Когда всё было кончено, герцог Орлеанский удивлённо спросил:

– Неужели я – первый мужчина у тебя?

– Да, монсеньор, – ответила та, стараясь не заплакать.

– Прости, я не знал этого. Но что произошло, то произошло. Обещаю, ты никогда не пожалеешь, что отдались мне!

Утром, когда принц ушёл, в спальню робко постучалась нянька Лоренцы.

– Заходи, Жильетта, – дочь Великолепного встала с кровати и подошла к окну.

– Рано или поздно, мадемуазель, через это проходит большинство девиц, – сказала Жильетта, заменив на кровати простыню. – А монсеньор герцог, по всему видать, очень к Вам расположен…

– Давай одеваться, – резко оборвала её Лоренца, которой меньше всего хотелось обсуждать с кем-либо свои отношения с принцем.

Вскоре снова появился Луи и, поцеловав её в губы, с довольным видом спросил:

– Угадай, что я тебе принёс?

– Не знаю, монсеньор.

– Тогда смотри!

По его знаку лакей внёс в спальню большую корзину.

– Надеюсь, этот подарок доставит тебе особую радость, – посмеиваясь, произнёс герцог Орлеанский, в то время как из корзины донеслось какое-то сопение.

Заглянув туда, молодая женщина обнаружила крохотного щенка со светлой шерстью и коричневыми висячими ушками.

– Эту собачку доставили из Валенсии. Сейчас ему где-то пять месяцев, но когда он вырастет, то всё равно сохранит небольшой размер, что удобно для дам.

– Я очень благодарна Вам, монсеньор.

Лоренца и в самом деле была тронута подарком принца. Если охотничьих собак держали чуть ли не в каждом замке, то такого пёсика могла позволить иметь себе разве что принцесса.

Словно угадав её мысли, герцог Орлеанский добавил:

– Я хотел подарить эту собачку королеве, но потом передумал.

Тем временем Лоренца осторожно погладила щенка по голове. Благодарно лизнув её ладонь, тот вдруг выпрыгнул из корзины и звонко залаял на двух борзых принца, которые зашли в спальню следом за своим хозяином. Несмотря на свой рост, те поджали хвосты.

– Какой он отважный! – восхитилась дочь Великолепного.

– В таком случае, назови его «Храбрец», – посоветовал Луи.

Храбрец оказался забавным существом и доставил молодой женщине много радостных минут. Так, он обожал сладкое и, выпрашивая лакомый кусочек, становился на задние лапки. Ещё он любил спать на коленях у хозяйки, грызть туфли принца и в самый неподходящий момент запрыгивать на кровать. В спальне у Лоренцы пёсик чувствовал себя настоящим хозяином и делал всё, что ему только заблагорассудится.

После каждой ночи любви принц преподносил Лоренце какой-нибудь подарок. Как-то он повёл её в библиотеку замка, где, кроме стеллажей с пухлыми томами, молодая женщина увидела стоявший в углу сундук.

– Там хранятся рукописи моего покойного отца герцога Карла, – сообщил Луи. – Его считают последним трубадуром.

– А я могу почитать его стихи, монсеньор?

– Конечно!

Приблизившись к сундуку, принц поднял крышку:

– Здесь также есть сочинения и других поэтов, которых отец приглашал сюда, в Блуа, на поэтические турниры. Обычно они устраивались в саду, и герцог задавал какую-нибудь тему. Однажды, например, это были строки «От жажды умираю под ручьём» и все участники должны были их продолжить.

– Вероятно, на этом турнире победил герцог? – предположила Лоренца.

– Вовсе нет. Приз получил некий бродячий поэт Франсуа Вийон. Говорят, он закончил свои дни на виселице.

– О моём отце я знаю, в основном, по рассказам других, – продолжал, немного помолчав, принц. – Когда он умер, мне было всего три года. Ещё совсем молодым в тысяча четыреста пятнадцатом году от Рождества Христова герцог был ранен в битве при Азенкуре и попал в плен к англичанам. Именно в Англии, где он пробыл двадцать пять лет, отец начал писать «Книгу о плене». Вернувшись на родину сорокатрёхлетним мужчиной, он поселился в родовом замке и уже никуда не выезжал из Блуа до своей смерти в тысяча четыреста шестьдесят пятом году.

– Значит, когда родились Вы, монсеньор, ему было шестьдесят восемь? – с удивлением переспросила Лоренца, с детства любившая складывать в уме различные цифры.

– Да, – кивнул тот. – Когда покойный король узнал о моём рождении, то пришёл в ярость, так как у него самого была тогда только одна дочь. Тем не менее, он прибыл в Блуа на мои крестины и во время церемонии я снова доставил ему неприятность тем, что обильно оросил его рукав.

Дочь Великолепного невольно улыбнулась, а принц продолжал:

– Меня воспитала матушка. Сама она была дочерью герцога Клевского, но получила образование при бургундском дворе, где усвоила изысканные манеры и умение хорошо одеваться. Правда, некоторые укоряли её за то, что она всегда была окружена молодыми людьми. Но я считаю, её трудно винить за это. Ведь матушка была на сорок лет моложе моего отца и очень красива.

– Говорят, я похож на неё, – с улыбкой добавил Луи, – хотя моя матушка была блондинкой.

Вспомнив сплетни о том, что Мария Клевская якобы родила своего сына от лакея, Лоренца опустила глаза.

С каждым днём принц, казалось, привязывался к