Хрустальная ложь - М. Эль

и через деньги, и через страх. Угрожал тем, кто молчал; щедро платил тем, кто дал хоть малейшую наводку. Он выстроил сеть: журналист, который «ненароком» опубликовал фото мотеля на окраине — получить этого «случайность» несложно, если хочешь сделать шум. И шум работал: ворох ответов валился в его телефон.

Были и «мелкие» победы — один бандит, пойманный на даче у родственника, не мог удержаться и проговорился о «вилле в глубинке штата», где шел допрос. Другой выдал номер грузовика, который перевез несколько людей в ту ночь. Так шаг за шагом ниточка становилась веревкой.

Но у Виктора была ещё одна, личная ресурсная линия — люди, которые ненавидели оживлённые игры в кланах не меньше него.

Где-то между вертолетами и джипами звук одного сообщения заставил всё затихнуть: «Они привезли женщину. В крови. Говорят — Рихтер». Его сердце замерло; затем — взрыв энергии. «Отмечайте координаты. Вылет через двадцать минут».

Над пустыней вертолёт шёл низко, каждый метр сокращал расстояние до ответа. У него в голове пронзительный, странный набор мыслей: «Почему ты ушла? Почему не дала мне объяснить? Почему я не нашёл тебя раньше?» И одновременно холодное «Если они что-нибудь сделали — я сожгу всё».

Валерия подняла взгляд — ледяной, пронзающий. — Ты не просто идиот. Ты покойник, милый. И все твои люди — тоже.

Мужчина оскалился, пытаясь сохранить видимость уверенности. — Слова не спасут тебе жизнь.

— Зато я успею насладиться тем, как у тебя дрогнет голос, когда придёт он, — прошептала она. — Виктор.

Имя было ядом. Он отмахнулся. — Виктор Энгель мне не страшен. — Он шагнул ближе, схватив её за подбородок. — А вот ты — его больное место.

Валерия не отвела взгляда. — Мальчик, тебе никто не говорил, что играть с пламенем — плохая идея?

Он замахнулся, но в тот же миг Валерия — действовала. Одно движение — она ударила коленом в пах. Второе — подцепила ногой нож, выпавший у охранника. Третье — порезала верёвку на запястьях.

Металл звякнул. Кровь капнула на пол. Девушка двигалась быстро — слишком быстро для женщины в пьяном теле. Один упал, второй успел выстрелить — пуля прошла вскользь, лишь оцарапав плечо. Она прыгнула вперёд, схватила молодого главу за ворот рубашки, ударила лицом о край стола. Хруст. Кровь.

— Ты даже не знаешь, кого пытаешься убить, — прошипела она, глядя на него сверху вниз. — Твой грёбаный клан только что подписал себе смертный приговор.

Джекс попытался вырваться, но она прижала нож к его щеке.

— Умоляй, — прошептала она.

— Тебя ждёт смерть, — прохрипел он, сжимая зубы.

Она усмехнулась и провела лезвием по его щеке, оставив тонкий кровавый след.

— Возможно. Но сначала — ты. — девушка замахнулась.

Только потом её схватили сзади. Двое, трое, четверо. Она вырывалась, кусалась, ударила одного локтем в нос, другого — пяткой в колено, но силы были неравны. Валерию прижали к стене, выбили нож, снова скрутили руки.

Она дышала тяжело, волосы липли к лицу, губа разбита, кровь на подбородке, но в глазах — всё тот же холодный, надменный блеск.

— Цепи, — приказал глава, держась за рассечённую щеку.

Её заковали. Руки в железо, к стене, как животное. Но Валерия лишь усмехнулась, облизнув кровь с губ.

— Ты думаешь, что победил? — прошептала она. — Когда он придёт, ты пожалеешь, что родился.

Ночь тянулась бесконечно. Где-то за стенами гудели моторы, слышались шаги охраны. А она — сидела, прислонившись к холодной стене, цепи звенели от каждого движения. Её губы шевелились беззвучно:

— Виктор, ты всегда приходишь, когда поздно. Но на этот раз, если не успеешь...

Слеза скатилась по щеке, смешалась с кровью. Она подняла взгляд к двери, за которой тихо хлопнул замок.

Где-то там, среди ночи, Виктор уже, наверное, знал. И зная его — он остановится не раньше, чем вся эта чёртова вилла обратится в пепел.

Глава 51

Валерия не знала, сколько прошло времени. День? Два? Три? Ей не давали ни воды, ни еды — только иногда подносили стакан, чтобы она не умерла слишком рано. Они хотели, чтобы Виктор приехал.

Но чем дольше она висела, тем яснее становилось:

если он приедет — погибнут все.

Если не приедет — погибнет она.

Тело слабело. Голова кружилась. Но глаза её оставались острыми, как нож. Иногда она закрывала их и представляла Нью-Йорк. Кухню Виктора. Селину. Своих парней. И… его.

И каждый раз сжимала зубы.

«Ты выберешься. Ты Андрес. Ты не сдаёшься».

Пол был холодный, промозглый, его влажная поверхность просачивалась сквозь тонкую ткань её одежды. Запах пыли, старого металла и дешёвого мужского дезодоранта бил в нос, перемешиваясь с терпким ароматом крови. Валерия лежала, связанная, её руки затекли, онемели, а плечо горело тупой, ноющей болью от недавних ударов. Она давно перестала чувствовать страх — это чувство было выжжено дотла, уступив место чистому, обжигающему раздражению и клокочущей злости. Агрессия — вот её топливо, её единственная защита в этом аду.

Перед ней, словно воплощение всех её кошмаров и презрения, стоял Джекс. Ебанутый главарь маленького, ничтожного клана, чьему отцу когда-то посчастливилось (или не посчастливилось) взяться за убийство Амалии Энгель. Семья Джекса была пылинкой по сравнению с империей Виктора, но именно эта мелочность делала их такими опасными и непредсказуемыми. Он улыбался мерзко, широко, наслаждаясь положением силы, упиваясь своим временным превосходством. В его глазах плясали нездоровые огоньки.

— Ты хорошенькая, птичка, — протянул он, опускаясь на корточки, его взгляд скользил по её избитому лицу, по тонкой фигуре, едва прикрытой полусорванным халатом. — Даже лучше, чем говорили. Энгель точно знает толк в женщинах.

— Отойди, — сказала Валерия, её голос был ровным, лишённым всяких эмоций, кроме глубочайшего, всепоглощающего презрения.

— А если нет? — ухмылка стала шире, обнажая неровные зубы. Он протянул руку, его грязные пальцы потянулись к её шее, чертя по нежной коже. Валерия почувствовала, как по ней пробежал озноб, но не от страха, а от отвращения. — Я давно хотел попробовать жену этого урода… Сладкая месть, знаешь ли.

Она посмотрела на него так, что любой нормальный человек, обладающий хотя бы крупицей инстинкта самосохранения, отступил бы. Её глаза горели диким, первобытным огнём, в них смешались ярость, угроза и безумие. Но Джекс не был нормален. Он был идиот, ослеплённый местью и собственной похотью.

— Ты трогаешь не его жену, — прошипела Валерия, каждое слово вырывалось из её горла, как раскалённый уголь. — Ты трогаешь свою смерть.

Он не понял намёка. Его мозг, затуманенный жаждой власти и отмщения, не воспринимал её слова как прямую угрозу. Он потянулся к