Хрустальная ложь - М. Эль

Когда, как он думал, последнего охранника размазало по стене, а этот ублюдок мертвым лежал на полу, Виктор отбросил оружие, словно оно обжигало ему руки, и кинулся к Валерии.

Он рванул свою куртку, затем футболку, обнажая крепкий торс. Разрезал ремни, что связывали её, его пальцы были точными, но дрожали. Осторожно надел на свою девочку свою одежду, прикрывая её избитое, полуголое тело. Удивляясь, какая она маленькая и хрупкая в его руках.

Подхватил её на руки, как хрустальную вазу, боясь причинить ей ещё большую боль. Валерия была почти без сознания, её голова безвольно упала ему на плечо.

— Змейка… — его голос впервые дрогнул, обнажая всю боль и страх, которые он сдерживал. — Я здесь. Я с тобой. Слышишь меня?

Девушка попыталась улыбнуться, но уголки губ лишь слабо дрогнули. Получилось только выдохнуть:

— Ты… долго…

Виктор прижал её к себе, сжимая так, будто боялся потерять снова, будто она могла раствориться в воздух е. — Я сожгу весь Мэн, если придётся. Я вырву им сердца, кто посмел тебя тронуть. Но я тебя больше не отпущу. Никогда.

Она положила ладонь на его щёку. Еле-еле. Её пальцы были холодными и липкими от крови.

— Вик…

Мужчина наклонился ближе, боясь потерять каждое её слово, каждый звук, что она издавала.

— …я сама их почти убила.

Он тихо рассмеялся. Глухо. Больно. Счастливо. От облегчения. От гордости. — Конечно.

И прижал её лоб к своему, их кожа соприкоснулась. — Конечно, моя девочка. Моя Змейка.

Из-за колонны, которая скрывала его от глаз, вышел ещё один из людей Брейди. Раненый, окровавленный, но живой. Не крича, не привлекая внимания. Он просто поднял пистолет, его рука дрожала, но прицел был направлен прямо в спину Виктора.

— Вик! — выдохнула Валерия, её глаза расширились от ужаса. Её мир сузился до одного — до него, до этой спины, которая сейчас была беззащитной. Она повернула Виктора, пытаясь оттолкнуть.

И в ту же секунду раздался выстрел. Пуля врезалась в стену бетонной комнаты, искрив штукатурку рядом с их головами; второй залп — точный, быстрый. Острая боль. Воздух вырвался из её лёгких.

Пуля прошла через бок и вошла в живот. Она повисла на его руках, тяжело дыша, её тело обмякло. Он поймал её так, будто в руках была вся его жизнь, весь его мир. Ей было очень больно. Безумно. Но это было не главное. Главным был его взгляд: тот, который одновременно и видел всё — её рану, кровь, её умирающее тело — и ничего не видел, кроме неё.

— Рия! — его голос сорвался.

Виктор вытащил из её тела руку, вся в крови, и медленно повернулся к стрелявшему. Мужчина выстрелил обойму. Всю. В этого человека, который посмел поднять руку на Валерию, на него. Когда последний ублюдок упал, превратившись в кровавую кашу, Виктор вернулся к ней.

Его руки тряслись, когда он прижимал ладонь к её ране, пытаясь остановить кровь. — Валерия… держись… слышишь? Я здесь. Со мной.

Она моргнула, едва удерживая сознание, её губы были синими. — Я… ненавижу… — девушка попыталась усмехнуться, но это был лишь болезненный выдох. — Если ты скажешь «держись», я тебя убью… Вик…

— Тише… — Виктор прильнул лбом к её лбу, его глаза были полны слёз, которые он не позволял себе пролить. — Девочка моя… я всё исправлю… просто останься со мной… прошу…

Валерия закрыла глаза. Но руку, окровавленную, слабую, вновь положила ему на щёку, словно прощаясь.

— Я знала… что ты придёшь…

Он сжал её пальцы так, будто хотел вернуть ей жизнь силой одной только своей воли.

Её дыхание стало неровным, прерывистым.

Виктор поднял её на руки, его тело дрожало. Кровь капала на бетон, оставляя за ним тёмную, зловещую дорожку.

— Тихо. Тихо, любимая. Держись. Слышишь? Не закрывай глаза. Не смей.

Его охранники уже разрывали в клочья последнего стрелка, того, что прятался за колонной — медленно, методично, превращая его в куски мяса. Но Виктор ничего не видел. Он видел только её, её бледное лицо, её закрывающиеся глаза.

— Скорая в пути! — крикнул кто-то, выбегая из-за угла.

— Она не доживёт до скорой, — бросил ему Виктор, и его голос был твёрдым, как сталь. Он понёс её сам, сжимая в своих руках, как, если бы она была самым драгоценным сокровищем. — Уйдите с дороги. Все!

Валерия смотрела на него снизу вверх, её взгляд был затуманен болью, слабостью и навалившейся усталостью. Незнакомая тяжесть давила на грудь, груз век казался неподъёмным, а комната плыла перед глазами, растворяясь в белёсом тумане.

Она прошептала, едва слышно, слова, что последние дни крутились в её голове, слова, пропитанные бессилием и усталостью от вечной борьбы:

— Я… думала… умереть сложно…

— Если ты умрёшь, Валерия, — сказал Виктор, — я сожгу эту страну. И мир. И себя. Я разорву его на куски, затем превращу в пепел и развею по ветру. А потом приду за тобой, куда бы ты ни ушла. Ты же у нас правильная. Ты ненавидишь несправедливость, ты не обрекай мир на это. Пожалуйста, маленькая... Не делай этого со мной.

Его слова были не угрозой, а отчаянной мольбой. Мольбой человека, который видел в ней свой единственный якорь, свой последний луч света.

Валерия улыбнулась уголком губ. Это была слабая, усталая улыбка, но в ней было понимание. Он понял. Он всегда понимал её. И она, несмотря на всю свою боль, почувствовала облегчение.

Её глаза медленно закрылись. Туман в её сознании сгустился, превращаясь в непроницаемый мрак. Последнее, что она почувствовала, было не холод, не боль, а отдалённое, но такое знакомое тепло, приближающееся к ней. А затем она потеряла сознание.

Глава 52

Ночь была длиннее, чем вся его жизнь. Длиннее, чем годы его сиротства, чем дни, когда он строил свою империю, чем часы, когда он находился на волосок от смерти. Три выстрела. Одно имя, вырвавшееся из её уст. И кровь на его руках — её кровь, тёплая и липкая, казалась невыносимо горячей, а затем превратилась в холодную, застывшую корку. Он даже не заметил, когда медики подбежали. Не заметил, что ему кричали его же люди, пытаясь отвести его взгляд, дать указания. Не заметил прожекторы, сирены, панические выкрики, заполняющие бывший склад. Он видел только её белое, безжизненное лицо, её измученные глаза, и руку, что соскальзывала с его плеча, когда они перекладывали её на носилки.

Её увезли. Быстро. Слишком быстро. Она исчезла за дверью,