Хрустальная ложь - М. Эль

— Перестань, — сказала она, её голос упал до низкого, почти неслышного рычания. — Или…

— Или что? Связанная птичка меня убьёт? — он засмеялся, отрывисто и противно.

Он оттолкнул её плечи, прижимая к полу, нависая сверху. Запах его гнилого дыхания, смеси сигарет и несвежей еды, ударил в лицо, заставив Валерию инстинктивно отшатнуться. Его рука коснулась её нижнего белья, грубо, бесцеремонно.

В этот миг что-то в Валерии оборвалось. Инстинкт. Не страх, а ярость. Она собрала последние крупицы сил, резко дёрнулась, подняв колено, и со всей оставшейся мощью врезала ему между ног. Джекс взвыл, его крик разнёсся по подвалу, и он отшатнулся, скрючившись от боли. Но тут же, с искажённым от ярости лицом, он ударил её. Удар пришёлся по щеке, прямо от его кольца. Тяжёлый перстень врезался в кожу, оставляя глубокую, сильную красную полосу, из которой тут же выступила кровь, струйками потекла по подбородку.

Валерия закричала. Не от боли — от ярости, от бессилия, от омерзения.

— Только тронь меня, сукин сын! — она пыталась вырваться, дёргала связанными руками и ногами, но в её положении, измотанной и слабой, это было сложно.

Ремни впивались в кожу, не давая двинуться. Оставалось только одно: молиться, чтобы пришёл Виктор. Молиться, чтобы он был быстрее, чем Джекс что-то успеет сделать.

Но Джекс уже приходил в себя. Его боль сменилась ещё более дикой яростью. Он, хромая, снова навис над ней, его глаза горели. Он схватил её за волосы, больно дёргая голову, и прижал к холодному полу, его вес давил на неё, лишая возможности сопротивляться. Его руки уже не церемонились, разрывая остатки её одежды. У неё не было сил сопротивляться, лишь гнев и отчаяние клокотали внутри.

Тело, измученное голодом, жаждой и побоями, отказывалось повиноваться. Она дёргалась, рычала, стискивала зубы, но Джекс, полный животной ярости, был тяжелее и сильнее. Его гнилое дыхание обжигало её лицо, его руки рвали ткань, причиняя боль и омерзение. Ей было противно до тошноты. Она чувствовала, как его колени давят на её бёдра, прижимая к ледяному полу.

Он почти это сделал. Его лицо, искажённое предвкушением и злобой, было всего в нескольких дюймах от её. Его взгляд был грязным, похотливым и торжествующим. Валерия закрыла глаза, пытаясь отстраниться, погрузиться в холодную пустоту, но её сознание отказывалось отпускать, цепляясь за реальность, за каждую секунду кошмара. Она чувствовала себя грязной, осквернённой уже одним его присутствием.

Джекс, видимо, хотел растянуть момент своего "триумфа". Он издал грязный, хриплый смешок, отстранился на мгновение, чтобы достать из кармана своего потрёпанного пиджака небольшой складной нож. Лезвие блеснуло в тусклом свете лампочки, отражая его безумную улыбку. Он стал играть с ножом, медленно проводя остриём по её бедру, едва касаясь кожи, затем, со смаком, разрезал её нижнее бельё. Ткань лопнула с тихим шорохом, открывая её беззащитное тело холодному воздуху и его грязному взгляду. Валерия вздрогнула, но не издала ни звука. Она смотрела в потолок, её глаза были открыты, но взгляд устремлён сквозь потолок, сквозь землю, к небу. К Виктору.

Его рука уже снова потянулась к ней, холодное лезвие ножа касалось кожи, обещая боль, унижение, конец. Он наклонился, его дыхание стало прерывистым и тяжёлым.

И тут…

Грохот.

Глухой, мощный удар сотряс весь подвал. Словно что-то огромное и тяжёлое врезалось в здание сверху. Затем последовал второй грохот, ещё сильнее, сопровождаемый скрипом ломающегося дерева и звоном стекла. Пыль посыпалась с потолка, заставляя лампочки испуганно замигать.

Джекс застыл, его рука с ножом замерла в воздухе, в сантиметре от её кожи. Похотливая улыбка сползла с лица, сменившись выражением чистого, неподдельного ужаса. Он резко вздёрнул голову, прислушиваясь. Охранники, дремавшие у стены, мгновенно проснулись, их лица были бледны.

— Что это, к чёрту?! — прорычал Джекс, его голос звучал надтреснуто.

Виктор шёл первым. Первый выстрел — в голову охраннику, застывшему в дверном проёме. Второй — в глаз другого, пытающегося поднять оружие. Третий — в сердце того, кто ещё дышал. Он не промахивался.

Он не дышал. Не разговаривал. Его люди, штурмующие склад вслед за ним, только успевали подбирать гильзы, падающие на бетонный пол, а Виктор уже заходил в новый коридор, в новую комнату, оставляя за собой дорожку из тел.

Каждый, кто встречался на пути, падал. Он не щадил. Не спрашивал. В его глазах не было ни тени сомнения, ни капли сожаления. Он забирал долг. Долг за свою мать, которую он потерял из-за этих ублюдков. И долг за Валерию, которую они посмели тронуть.

— Виктор! — крикнула Валерия, услышав знакомые, роковые шаги, отчаянно пытаясь донести до него своё присутствие, свой ужас.

Джекс, на мгновение отвлечённый грохотом и стрельбой, подскочил и закрыл ей рот рукой, его тело дрожало от страха. Однако, в следующее мгновение, пуля прошла так близко к голове Валерии, что она почувствовала тепло металла, обжигающий ветерок, пронёсшийся мимо виска. Но ударила не в неё. Пуля вошла в плечо Джекса — идеальный выстрел, пробив ключицу и отправив его в агонию. Он взвыл, его рука отдёрнулась от её рта, и он рухнул на колени, цепляясь за рану.

Виктор подошёл. Шаг за шагом. Тихо. Смертельно. Его глаза расширились, когда он увидел свою Змейку: привязанную, голую, в крови, ссадинах и следах борьбы на теле, лежащую на полу в куче рваной одежды. Злость, холодная и испепеляющая, заполнила его до краёв. Он ударил Джекса ногой в грудь, прижав к полу. Схватил его за волосы, свернув голову так, что Джекс издал слабый, хриплый стон. Прижал его лицом к бетону так сильно, что послышался хруст — звук ломающихся зубов и носа.

— Ты коснулся её, — сказал Виктор низко, его голос был глухим рычанием, полным невыразимой ярости.

Джекс захлебнулся кровью, его тело забилось в судорогах. — Твоя сучка… — прохрипел он, пытаясь вызвать его на эмоции.

Виктор не изменился в лице. Он взял нож, который Джекс уронил, блестящее лезвие отразило тусклый свет.

— Ты. Тронул. Мою. Женщину, — каждое слово было произнесено с убийственной чёткостью.

Виктор резанул. Быстро. Жёстко. Хирургически точно. Отрезал ему руки. Обе. Прямо над запястьями. Кровь хлынула фонтаном, окрашивая бетон в ярко-красный цвет. Крики Джекса были нечеловеческими, разрывая тишину подвала. Хлопки выстрелов позади — охрана Виктора методично вычищала склад, добивая последних сопротивляющихся. А он держал Валерию глазами. Проверял, жива ли. Всё ли на месте. С ней ли сознание.

И только тогда, когда убедился, что она видела, что она осознавала произошедшее — повернулся к Джексу, который катался