Тот, кто тебя убьет. Книга 1 - Пальмира Керлис

Мой – на левой ладони – зачесался. Я сжала ее в кулак и через силу подняла глаза на Велизара. Он сидел на стуле с пухлой тетрадью на коленях, раскрытой посередине. Серые страницы покрывал не его почерк – чей-то мелкий и неряшливый, прилагалась россыпь безобразных клякс. Вошедшая следом за мной Лала прикрыла дверь и суетливо поклонилась.

– Задержись, – сказал ей Велизар, – нам понадобится твоя помощь.

На меня опустился его тяжелый взгляд, в желудке похолодело.

– Помоги гостье снять ожерелье, – услышала как сквозь толщу воды. – Она сама не может расстегнуть.

Какого нечестивого духа он задумал?! Не стал бы просить о таком всерьез! Сердце сделало кульбит, слова яростного возражения застряли в горле. Магией сковало по рукам и ногам, не шелохнуться. Принявшая это за молчаливое ожидание Лала подошла ко мне сбоку, примеряясь к реликвии.

Я попыталась вернуть контроль над телом или подать сигнал хотя бы глазами, но без толку. Невидимые путы держали крепко, а Лала смотрела не на меня, а на ожерелье. Придержала мои волосы, осторожно дотронулась до цепочки. Напряжение серебряных пластин, подцепленная ловкими пальчиками застежка, странная легкость на шее. Вместо щелчка – вскрик и глухой звук падения. Распластанное на полу тело, дожираемое удушливыми эманациями тлена и смерти. Безжизненное…

Магическое сковывание меня отпустило. Я с места не сдвинулась. Стояла, уставившись на перекошенное в предсмертной судороге лицо Лалы. Чувствовала пульсацию реликвии, вбирающей тлетворную энергию обратно в свой контур. Пластины тяжелели, утрачивая недолгую пустоту.

– Зачем? – прошипела я. – Мог сказать, что реликвия раздает проклятия тем, кто пытается ее с меня снять.

– Ты не понимаешь на словах, – спокойно парировал он, – тебе всегда надо убедиться лично.

– Не надо… – Я вдохнула так глубоко, что резануло болью. – Вешать вину на меня!

– Это был бы следующий твой эксперимент, – припечатал Велизар, будто угадывал все мои намерения до единого, – он состоялся досрочно.

С трудом сдерживая нарастающую дрожь, я отчеканила тихо и отрывисто:

– Всё? Я пойду?

– Иди, – позволили мне.

Я развернулась и вышла прочь – через не скрипнувшую дверь в полумрак коридора.

Перед глазами плыла и рябила красная дорожка… Не кровь. Ковер. Золотистые узоры тонули в этом цвете, превращаясь в невнятное ничто. В груди ныло, жгло. Рвалось наружу толчками, как из открытой раны. Стук пульса отдавал эхом в ушах, мутил рассудок.

Было только это – рябь, муть и тошнота. По пятам преследовал душок от эманаций проклятия, на языке горчил мерзкий привкус. Казалось, меня пропитало ими насквозь. Срывай одежду, сдирай кожу – не поможет. Оно глубже, гораздо глубже, откуда уже не достанешь, хоть наизнанку вывернись.

Несколько шагов, и я сорвалась на бег. Пронеслась мимо своей двери, чуть не сбила с ног слугу. Толком не понимала, куда мчусь. Колотило нервным ознобом, руки немели, пальцы сводило судорогой. Коридор оборвался лестницей, кружа голову высотой пролетов. Сжатые до боли перила, норовящие ускользнуть ступени. Всюду размытость – зыбкая, непроглядная.

Я обречена? Нет. А вот те, кто рядом… Он убьет всех, у кого я попрошу помощи. Всех, кто хорошо ко мне отнесется. Всех, с кем я заговорю без разрешения! Причина ему и не нужна. Просто повод в очередной раз показать мне: все бесполезно.

В памяти всплывало лицо Лалы – с неизменной улыбкой и заботливой учтивостью, стоившей ей невообразимо дорого. Пугало, что эмоций во мне это не вызывало – было глухо, как на болотах. Еще одна смерть… воспринималась прискорбным фактом, превращаясь в обыденность. Так быть не должно. И не будет, я не позволю. Хватит «экспериментов» и довольно с меня беззащитности!

На втором этаже шла уборка: пожилая служанка орудовала тряпкой, а одна из прежде запертых дверей была распахнута. Сморгнув пелену, я выждала, пока она отвернется, и нырнула за порог, очутившись в кабинете. Книжный шкаф, кипа бумаг, сургуч и печати, связки лучин… Наконец, какое-то разнообразие, а то сплошь статуэтки.

Я понятия не имела, что сможет мне пригодиться. Внимательно бегала глазами по комнате, выискивая хоть что-нибудь. У меня ни артефактов, ни оружия, а за ужином получится разжиться разве что деревянной ложкой… Вот бы тут попалось что-то острое и маленькое, остальное я незаметно не вынесу.

В коридоре завозилась служанка. Не теряя времени, я кинулась к письменному столу. Поверх стопки чистой сероватой бумаги лежало перо – замечательное, металлическое, отточенное. Казалось, надавишь пальцем на острие – и выступит кровь. Подойдет! Я обернула его бумагой и сунула в карман платья. Мгновением позже раздался оклик:

– Сияна?

Нацепив на лицо невозмутимое выражение, я повернулась. В дверях стояла облаченная в шелковый халат Ксанта. Прямая осанка, такой же взгляд – мне в глаза. Не с вызовом, а с тревожно звучащим вопросом:

– Что случилось?

– О… – Губы дрогнули, не сумев сложиться в усмешку. – Кое-что.

Вряд ли она придет в восторг оттого, что в ее же доме косят прислугу проклятиями!

Ксанта жестом велела мнущейся в коридоре служанке там и оставаться, плотно закрыла перед ее носом дверь. Подойдя ко мне, испытующе склонила голову набок в ожидании продолжения.

– У тебя этажом выше труп служанки, – просветила я и не погрешила против истины: – Ее убил твой дорогой гость.

– Которую? – ровным голосом осведомилась она.

– Лалу.

– Ах, эту… – Ни малейшего сожаления в ней не промелькнуло. – У девочки был слишком длинный язык. Я собиралась вскоре сделать то же самое.

М-да. Нашла кому жаловаться… Чего еще ждать от последователей Велизара? Человечности, сочувствия, адекватности?..

– Я плачу им столько, сколько не заплатит никто, – объяснила Ксанта совершенно спокойно, – а прошу всего лишь не болтать. Они отлично понимают, что это неспроста. Если мозгов недостает оценить риски, то увы. Такова жизнь – дуры долго не живут.

– Как это типично для Культа! Бессмысленные убийства невинных людей во имя достижения великих целей.

– Слышу личное, – ее тон смягчился, – мне жаль, что это оказывает на тебя влияние. Да, нам приходится действовать жестоко. По-хорошему не получается. Пытались.

Пошла бы она… к чудищу из фонтана в пасть. Именно это и хотелось сказать, но я предпочла бросить ей в лицо другое:

– Ради чего столько усилий? Что будет, когда границы откроются?

– Все станет иначе. Справедливо.

– Откуда тебе знать?

– Ты спрашиваешь об этом прорицательницу? – Ксанта улыбнулась уголками губ. – Знаю. Видела.

– Будущее?

– Видения прошлого ценнее будущего, которое не предопределено – там лишь варианты. Правда, в твоем раскладе их немного.

Я вопросительно изогнула бровь, она опустила глаза на мою шею, мазнув взглядом по не до конца залеченным синякам, и добавила ласково:

– Для тебя нет иных возможных путей, кроме как с ним. Но ты властна над тем, к чему вы в итоге придете.

Даже если тронуться умом и ей поверить, то все хуже, чем я думала. Хотя, казалось бы, хуже уже некуда!

– Спасибо за предсказание, учту, – елейно изрекла я и, обойдя Ксанту, покинула кабинет, пока она не спросила, что мне здесь понадобилось.

Надеюсь, похоже, будто я в истерике забежала в первую попавшуюся дверь. А еще больше надеюсь, что утрату заметят не скоро. Перо в кармане царапалось сквозь бумагу, стоило только запустить ладонь в карман. Гортань, например, пробьет… Представился бы случай.

Да какой, тьма его раздери, случай?! К утру сюда прибудут адепты. В горы мы отправимся вместе, следовательно, конвоиров у меня прибавится. Действовать под их бдительным присмотром станет сложнее. А дальше – добро пожаловать в логово Культа, где шансы на спасение устремятся к нулю. Выжидать некогда, время мне не союзник.

В конце концов, я все перепробовала. Старания пошли прахом, как и артефакт Алена. Нужны меры кардинальнее. Рассчитывать не на кого, терять нечего. Моя жизнь и так на кону!

В отведенной мне комнате я просидела до позднего вечера, успокаиваясь. Сильные эмоции добавляют решимости, но трясущиеся руки никому не подспорье. Я старалась ни о чем не думать. Отрешиться от всего, погрузиться в себя по заветам практиков-менталистов. Тщетно… Отчаяние крепло, горчило на языке. Минуты растянулись в часы, руки затекли, зато дрожать перестали.

Престарелая служанка молча и без улыбки принесла ужин, к которому я притронулась не сразу.