Измена. Игра на выживание - Луиза Анри

— Крепкие... — прошептал он снова, и в его голосе прозвучало нечто вроде удивленного восхищения. —...у тебя руки...

Едва заметная тень улыбки коснулась его белых губ. Потом, словно ища последнюю опору, точку отсчета в этом качающемся мире агонии, он невольно, слабо прижался щекой к ее ладони, все еще лежащей на повязке. Жест был бессознательным, детски беспомощным. Шероховатая, в пыли и поту щека коснулась ее липкой от крови кожи.

Оливия замерла. Вес его головы на коленях, его кровь, пропитавшая ее платье и руки, его слабость, его абсолютное доверие — все это обрушилось на нее. Усталость отступила перед новой волной — острой, щемящей. Она почувствовала его уязвимость не как слабость врага, а как оголенный нерв, как страшную и священную ответственность. И… нежданное чувство защиты. По отношению к этому опасному мужчине, который сейчас доверчиво прижимался к ее руке.

Она не отдернула руку. Не отстранилась. Ее пальцы, все еще давящие на рану, чуть ослабли. Давление стало не просто медицинским, а… сдерживающим, успокаивающим. Она почувствовала шероховатость его щеки на своей ладони, его тепло, его короткие, прерывистые вдохи. Запахи сплелись воедино: медь крови, горькая гарь, солоноватый запах его пота и тонкий, знакомый аромат ее духов — жасмин и ваниль. Интимный, дурманящий след нормальности в этом кошмаре.

Он снова закрыл глаза, дыхание стало чуть глубже. Но щека так и осталась прижатой к ее ладони. Оливия не шевелилась. Ее сердце колотилось гулко, как барабан. Она смотрела на его бледное, изможденное лицо, на свою окровавленную руку, которой он доверил свою жизнь, и поняла — что-то сломалось внутри. Какая-то стена. И сквозь трещину хлынуло тепло — опасное, нежное, неумолимое. Тепло, в котором смешались его жизнь, текущая сквозь ее пальцы, и робкое, запретное чувство, не имевшее пока названия, но уже перевернувшее все ее представление о нем. О ней самой.

Глава 25

Прошло две недели. Две недели напряженного затишья, пока Ян залечивал новую рану. Вилла превратилась в укрепленный лагерь, но внутри ее стен царила странная, наэлектризованная атмосфера. Раненый Пахан больше не был грозным тюремщиком. Он стал… пристальным наблюдателем. И объектом его наблюдения была Оливия.

Она чувствовала его взгляд на себе постоянно. За завтраком, когда она пыталась читать журнал — его глаза скользили по линии ее шеи. В саду, где она пыталась дышать воздухом под бдительным оком охраны — он появлялся на балконе, молча куря, его внимание приковано к ней. Даже когда она сидела в библиотеке, погруженная в книгу, она ощущала, как дверь приоткрывается, и на мгновение в щели мелькает его силуэт, прежде чем исчезнуть. Его обращения «Милая», «Дорогуша» звучали по-прежнему часто, но ледяная снисходительность сменилась теплой, глубокой ноткой. Ноткой, которая звучала как… обладание. Как будто он уже решил, что она его, и теперь просто ждал, когда она сама это поймет.

Оливия ловила себя на том, что краснеет под этим взглядом, что сердце учащенно бьется, когда он неожиданно появляется рядом. Страх не исчез, но перемешался с острым, запретным любопытством и невольным ответным влечением к его силе, его уму, его… уязвимости, которую она видела только раз. Она носила новое платье — не то кремовое шелковое, безнадежно испорченное его кровью. его приказали отреставрировать лучшим мастерам, но оно лежало в шкафу как реликвия, а другое, столь же дорогое, столь же элегантное, подчеркивающее ее стройность. Кто покупал, она не спрашивала. Знание ответа пугало.

Однажды после обеда Тихон, его вечный теневой страж, нашел ее в саду. — Докторша. Пахан ждет вас в кабинете

Сердце екнуло. Кабинет. Место допросов, приказов, ледяной власти.

Но сейчас? Она последовала за Тихоном, ощущая, как ладони становятся влажными.

Кабинет был залит послеполуденным солнцем. Ян стоял у окна, спиной к двери, в идеально сидящем темно-сером костюме. Он обернулся, и Оливия поразилась, как он восстановился. Бледность сменилась здоровым румянцем, взгляд был ясным, острым, но без прежней ледяной отстраненности. В нем светилась какая-то… оживленная энергия. И она была направлена на нее.

— Милая, — он улыбнулся, и в улыбке было столько тепла и скрытой силы, что у нее перехватило дыхание. — Не бойся, сегодня не без допроса. Скучал по умному разговору. Садись.

Он указал на кресло перед массивным дубовым столом. Сам сел напротив, откинувшись, его поза была расслабленной, но излучала власть. Он разглядывал ее, его взгляд скользил по лицу, шее, открытым запястьям, задерживаясь дольше, чем следовало бы, заставляя кровь приливать к ее коже.

— Ты смотрела новости? — спросил он неожиданно, играя тяжелой зажигалкой.

— Нет, — честно ответила Оливия.

— Зря, — его улыбка стала шире, хищнее. — Там сегодня про меня. Вернее, про мой новый торговый центр на набережной. Открытие через месяц. — Он откинул папку с фотографиями и чертежами через стол. — Посмотри. Ты же ценишь хорошую архитектуру, Дорогуша?

Она машинально взяла фотографии. Современное здание из стекла и стали, футуристичное, светлое. Совсем не то, что она ожидала от него.

— Красиво, — признала она.

— Это только начало, — в его голосе зазвучала гордость создателя. Он встал, обошел стол и остановился рядом с ее креслом, слишком близко. Она почувствовала тепло его тела, легкий, дорогой запах его одеколона. — Хочешь увидеть?

Оливия подняла на него глаза, пойманная в ловушку его близости и внезапного предложения.

— Увидеть?

— Живо. Сейчас. — Его рука опустилась на спинку ее кресла, пальцы почти касались ее плеча. Электрический разряд пробежал по ее коже. — Покажу тебе кое-что, что не показывают в новостях. Мою… другую империю. Без стволов. Без крови. Ну, почти, — он усмехнулся, и в усмешке была тень его привычной жестокости, но сейчас она казалась приправой к чему-то большему.

Она не смогла отказаться. Любопытство и его магнетическое присутствие были сильнее страха. Тихон был за рулем, еще двое охранников в машине сопровождения. Через пятнадцать минут они мчались в бронированном лимузине не к мрачным складам или подпольным казино, а к блестящей новостройке на берегу реки. Стройплощадка кипела жизнью: сотни рабочих, грохот техники, запах бетона и пыли. Они вышли, и Ян, небрежно положив руку ей на талию. И ее тело напряглось, потом невольно расслабилось под этим твердым, теплым прикосновением. Он повел ее мимо охраны, которая замирала по стойке смирно. Он показывал ей чертежи, объяснял инженерные решения, говорил о сроках, о рабочих местах, которые создаст центр. Его голос был полон энергии, ума, видения. Оливия слушала, пораженная. Она видела не бандита, а созидателя. Это было ошеломляюще.

Следующей остановкой стал неприметный складской комплекс на окраине. Внутри —