Измена. Верну тебя, жена - Ира Орлова

Аня не заслужила такого.

Её лицо всплывает перед глазами – не то, каким я увидел его в последний раз (холодное, отстранённое, с красными от слёз глазами), а прежнее: тёплое, мягкое, с лучиками вокруг глаз, когда она смеялась над моими глупыми шутками.

Сын тем более всего этого не заслужил…

Беру телефон. Пальцы сами набирают сообщение Ане. Хочу написать "Прости", но замираю. Что я скажу? "Прости, я идиот"? Она не ответит. Она даже не читает мои сообщения – я вижу по отметкам.

И я её не виню.

Внезапно дверь снова открывается.

Я замираю. Сердце начинает колотиться, как отбойный молоток, кровь стучит в висках.

Аня.

Здесь. Сейчас. После всего.

И это полный пиздец… Она встретилась с Катей?

Сижу, не двигаясь, глядя на неё, чувствуя, как всё внутри сжимается в тугой, болезненный комок. Я не готов к этому разговору. Не знаю, что сказать.

Но знаю одно – она пришла не мириться. По её лицу, по её позе, по тому, как она сжимает сумку – всё говорит о том, что это что-то важное. Что-то окончательное.

И всё же, как же я чертовски рад её видеть.

Её лицо. Её запах. Её присутствие. Это всё, что имеет значение.

Глава 27

Аня уходит, её шпильки стучат по полу, как гвозди, вбиваемые в мой гроб. Дверь кабинета закрывается с тихим щелчком, но он отдаётся в голове, как удар.

Сижу, уставившись на стол, где лежат документы на развод. Она была другой сегодня: не та Аня, что плакала, выгоняя меня, а стальная, дерзкая, с глазами, что режут насквозь.

«Я всегда красивая»

Не узнал её, но, чёрт возьми, не мог отвести взгляд. Она абсолютно права. Моя жена всегда была красивая. А я — идиот, что забыл это.

Кабинет давит, воздух тяжёлый, пахнет кофе и её духами — лёгкими, цветочными, не то что приторная вонь Кати, что всё ещё витает где-то на краю сознания.

Голова гудит, как после нокаута. Аня видела Катьку… По-любому придумала себе того, чего не было. Что я тут с ней… А я бы сам, будь на ее месте, что бы подумал? Дерьмо…

Пытаюсь работать, погружаюсь в дела и мне это практически удается. К вечеру, телефон вибрирует на столе, и я отрываю взгляд от документов. И в первое мгновение даже до конца не верю в то, что на экране высвечивается имя Ани. Сердце ускоряет свой ритм.

«Артём. Макс задаёт вопросы. Он чувствует, что между нами что-то не так. Я не хочу и не буду ему ничего объяснять. Это твоя ответственность. Поговори с ним по-мужски. Открыто. Честно. Без отговорок. Он имеет право знать правду.»

Читаю, потом перечитываю вновь. Макс... Сын всё чувствует, как взрослый. Аня права — он заслуживает знать правду, но от меня, не от неё.

Я должен быть отцом, а не подонком, что сбежал от проблем. Должен дать ему уверенность, что его мир не рухнет, что папа всегда будет рядом, даже если с мамой его у нас все пошло наперекосяк.

Но как? Как сказать сыну, что я разрушил нашу семью? Что я предал его маму?..

Встаю, хватаю ключи от машины, пиджак, бумаги падают со стола, но плевать. Надо ехать. И какого, черта, сам не сделал этого раньше. Сидел и ждал, пока Аня скажет об этом или просто… Еще надеялся все как-то исправить.

На улице сыро, моросит дождь, капли бьют по лобовому стеклу, пока я мчу по городу. Пробки, гудки, лица в соседних машинах — всё мелькает, как в тумане.

Я врал, сам себе, что всё нормально. Как-то выберусь из этого болота. Больше не буду.

Подъезжаю к дому. Ключи в руке жгут, как раскалённое железо. Мой экземпляр, я их так и не отдал, но держать их, словно что-то неправильное. Дом вроде мой, я платил за него, строил, но теперь я здесь — чужак.

Это новое, мерзкое чувство, как будто я украл право войти. Стою у двери, пальцы сжимают ключи, сердце колотится. Аня ведь тоже дома. Как она отреагирует, когда увидит меня?

Вставляю ключ в замок, поворачиваю, тихо, как вор. Дверь скрипит, и я замираю, прислушиваясь.

Прохожу в гостиную. Сын сидит на диване, в домашней футболке и шортах, на коленях — геймпад, телик показывает паузу в FIFA. Рядом на диване валяется открытая пачка чипсов. Его внимательные глаза, как у Ани, смотрят на меня, не с радостью, как раньше, а с каким-то напрягом, как будто он ждал, но не был уверен, что я приду.

— Макс, — говорю я, голос хрипит, будто после долгого молчания. — Привет.

— Ага, — бурчит он, тыкает кнопку на геймпаде, но взгляд не отводит. — Мам где-то наверху. А ты чего вдруг приехал?

Тон у него не грубый, но колючий, как у пацана, который знает, что взрослые врут, и ждёт подвоха. Не «пап, круто, что ты здесь», а будто я должен объяснять своё присутствие. Я сглатываю, горло сухое.

Аня наверху, я слышу приглушенные шорохи, но она не спускается, и я рад — этот разговор только для нас. Снимаю пиджак, кладу на кресло, сажусь на диван, на другой конец, чтобы не давить на него. Ключи в руке жгут ладонь, кладу их на стол, звякают, как мелочь. Макс косится на них, потом на меня.

— Надо поговорить, сынок, — произношу на выдохе, собираясь с мыслями. — По-мужски, как взрослые.

Он хмурится, откладывает геймпад, чипсы шуршат, когда он отодвигает пачку. Садится, скрестив руки, смотрит исподлобья.

— По поводу вас с мамой? — спрашивает Макс с вызовом. — Ты не ночуешь дома. Я же не глупый, вижу все. Вы разводитесь, да?

Я замираю, как будто он мне врезал. Он все знает и понимает. Конечно, а чего я хотел?! Он уже не малыш, который верит в «папа в командировке». Тру шею, кожа горячая, и заставляю себя смотреть ему в глаза.

— Макс, слушай, — начинаю я сбивчиво, словно сам подросток сидящий перед родителем и придумывающий оправдание своему не красивому поступку. — Да, у нас с мамой проблемы. Я наделал глупостей, сильно ошибся. Она хочет развода, но я всё ещё надеюсь, что мы сможем это исправить. Может, не сразу, но я буду стараться.

Сынок морщит лоб, глаза блестят, но он