Сердце самой темной чащи - Оксана Олеговна Заугольная

Василиса чувствовала себя странно. Вроде бы и напугаться стоило, а ну проглотит ее драконица, и в то же время словно кровь вскипела ответной яростью. Что себе эта старуха позволяет! Триста с лишним лет навьему царю покоя не дает!

Вот теперь она сама почувствовала, как словно взлетает в воздух: так резко удалялась от нее земля. А вот коса, наоборот, потяжелела и теперь стелилась по земле. Шевельнула ею Василиса, переступила ногами, изогнула шею да и рассмеялась в морду драконице. Точно такой же, разве что чуть тоньше и изящней, драконицей она обернулась, такая же черная и блестящая чешуя, такой же жар в груди – дунешь и огнем опалишь.

– Что еще покажешь, бабушка? – громыхнула Василиса. – У тебя учиться полегче, чем у Кощеевой Тени!

Пуще прежнего разозлилась Марья Моревна. Хвостом махнула, огнем пыхнула! Но и Василиса не отставала: тоже огнем плюнула, а хвостом так ударила, что песок на берегу фонтаном взлетел.

Сверкнула Марья Моревна глазами, завертелась на месте, своей тушей пригибая и ломая деревья. И увидела Василиса, как у змеищи словно крылья прозрачные появились, чешуйчатые и с перепонками, точно как у летучей мыши, но огромные словно паруса.

Взлетела Марья, и плохо бы пришлось Василисе, если бы не сумела она и этот секрет разгадать. Лишь представила, как сражается с соперницей в небе, и тотчас же поднялась вслед за ней.

Что бы ни сделала Марья Моревна – била ли крыльями, жгла огнем, била хвостом, – Василиса не отставала от нее ни на шаг, сама поражаясь таким силам. Может, все дело было в сердце чащи, а не в самой Василисе? Думать об этом было некогда. Все-таки Марья Моревна была не только старше, но и куда опытнее Василисы. На стороне же девушки были только ее молодость и острое желание выжить. Ведь не дело это – пережить ночь в Навьем царстве, почти выполнить все задания Кощея и погибнуть от руки или лапы прародительницы!

Пусть она и верила, что та не станет добивать родную кровь, но обескровить настолько, что Василиса пролежит тут до прихода Кощея и не исполнит службу, – это она точно сумеет! И Василиса билась так, словно речь шла не только о ее жизни, но и о жизни Кощея.

Кто же знал, что истина так близко?

Но вот и старая драконица тяжело села на землю и обратилась человеком. Василиса спустилась рядом, чуть не рассчитала и ударилась о берег уже своими голыми ногами, но вскрик сумела сдержать и была вознаграждена.

– Твоя взяла, – рвано дыша, произнесла Марья Моревна. Волосы ее побелели, словно инеем покрылись, сама она осунулась, под глазами темные круги пролегли. – Угадай, какие силы твои, а какие от матушки или от меня достались, и оставлю тебя тут, уйду.

Василиса вздохнула. Сложная была бы задачка, не решай она ее сердцем. А сердце Василисы ответы уже отыскало.

– От тебя, Марья Моревна, умение оборачиваться любым существом, – произнесла она медленно. – Я пока не сумею, как ты, любым, но научусь. Обязательно научусь! От матушки – умение говорить с мертвыми. Оттого и тебя я слышу и вижу, Марья Моревна, ведь давно в земле твои косточки лежат и не поют даже – спят недобрым сном.

Окаменела от ее слов Марья Моревна, губы только и шевелились, скривилась она злобно, да лишь ни звука изо рта не вылетало. Права была Василиса!

– И никто, кроме меня и Кощея, тебя не видит и не слышит, – продолжала Василиса. – А уж моя сила мне давно знакома. Буря да ливень, ветер да гроза. Я все вспомнила давно, Марья Моревна, только не знала, как использовать. Верно ли я назвала?

Молчала богатырка, челюсти сжимая.

– Говори, я слушаю, – милостиво добавила Василиса, подол платья отряхнула, косу пригладила, будто и не было тут, в сердце чащи, никакого боя.

– Угадала ты, Василиса, – скрипнула зубами Марья. – Одного не знаешь. Может, я и сплю неспокойным сном глубоко под землей, но я здесь есть и буду, пока ты жива, потому что я – не Марья Моревна, а та самая ты, что ты ищешь и найти не можешь. Такой ты станешь со временем, коли не помрешь. Нравится тебе?

– Нравится, – не стала спорить Василиса. – Хороша. Только одного ты не знаешь, а я знаю. Что еще одна сила у меня есть, которой ты не владеешь, – сила слова.

Ярко вспыхнули глаза Марьи: поняла она. Да и рада бы бежать, только ноги словно к земле приросли, все это Василиса знала, будто сама чувствовала. Как знала она, что в этот раз у нее точно все получится.

– И не будет больше Марье Моревне дороги к Кощею ни во снах его, ни в жизни, ни в смерти, – нараспев заговорила она. – Рядом будете идти, а друг друга не увидите, в одно место придете, да временем разминетесь, в глаза смотреть станете, да другие видеть будете.

Закричала Марья Моревна таким диким звериным криком, что даже по глади озера рябь прошла, а Василиса не дрогнула и только добавила жестко:

– Хватит тебе его сердцем владеть, теперь моя очередь. Я хозяйкой рачительной буду, уж тысячу лет похраню в целости и сохранности, а там и до второй тысячи счет пойдет.

Повеяло теплым ветерком, отступила Марья Моревна. Снова коса ее потемнела до золота, снова глаза сверкали изумрудами, да только недолго. Пара ударов сердца – и исчезла она, как исчезает роса утром.

Оглянулась Василиса и поняла сразу, что изменилось. Озеро было таким же, берег, даже лес. А вот на дубе, который теперь был прямо перед ней, а не у самого озера, цепь не просто обвивала ствол крест-накрест и уходила в крону, нет. Там в кроне на этой цепи держался сундук.

«Там жизнь Кощея… нет, там смерть Кощея… – пели и шептали из озера. – Погляди, Василиса, посмотри, Василиса. Хоть одним глазочком. Положишь ладонь на сундук – и откроется он, а с ним и сердце Кощея».

Василиса же сделала шаг назад. Потом еще один и еще. И глаза закрыла ладонями. Пусть сердце ее умоляло послушаться голосов и получить во владение сердце Кощея, но Василиса всем своим существом протестовала, не хотела касаться жизни того, кого полюбила, без его ведома. Но сердце так молило, так убеждало, что Василиса шагнула обратно к дереву.

А потом подняла руки ладонями к дубу и растопырила пальцы. Она не