Аллегория радужной форели - Мари-Кристин Шартье

что она со мной не знакома. Я думала, она выпьет кофе и уйдет, но нет, она демонстративно явилась позаниматься — об этом говорил рюкзак за спиной, и мое присутствие не в состоянии было выгнать ее из помещения. Я могла только позавидовать ее храбрости. Если бы это была я, да хоть трижды мне были бы нужны стол и интернет — у меня бы только пятки сверкали.

Я сделала все, что могла, чтобы не встречаться с ней после обеда, но в тот день клиенты приходили особенно неряшливые, и мне не удалось избежать необходимости убирать со столов в ее конце — на них громоздились кучи грязных бумажных салфеток, чашки, остатки кексов и прочее. Кафе постепенно пустело. Столы совсем рядом с ней я оставила напоследок в надежде, что она уйдет раньше, чем я доберусь до них. Но она не двигалась, и мне пришлось переместить поле уборки совсем близко к ней, надеясь изо всех сил, что она продолжит меня игнорировать. Я сосредоточилась существенно сильнее, чем нужно, на траектории тряпки, по которой моя рука протирала стол, и вдруг она сказала мне в спину:

— Я видела Вика в магазине пару недель назад.

Странный способ завести беседу. Если бы она просто поздоровалась, все стало бы иначе. Но она явно решила не заморачиваться с формальностями. И не оставила мне выбора — я медленно обернулась к ней, с подносом для грязной посуды под мышкой и тревогой в груди.

— Правда? И как он?

— Хреново.

— Ах.

Наш разговор начал походить на облысение: лучше уже точно не будет.

— Ах? Это все, что ты можешь сказать?

— А чего ты хочешь от меня, Флоранс?

Она впервые посмотрела мне прямо в глаза, и ее красота вновь меня поразила. Очень долго внешность Флоранс служила источником моей неуверенности в себе — только очень красивые женщины умеют это делать. Ее золотые глаза, ее прекрасные густые волосы, ее совершенная, как после фотошопа, молочная кожа… Но я научилась с этим справляться. Не только с красотой Флоранс, но и со стремлением Макса встречаться исключительно с красотками. И готовностью красоток, в свою очередь, влюбляться в Макса.

Но в тот день Флоранс была не такой, как обычно. Все такой же красивой, конечно, но более грустной, менее победоносной.

Она наконец опустила глаза.

— Ох, я все знаю, — вздохнула она. Напряжение между нами слегка ослабло.

— Что такое ты знаешь?

— Да-а-а ла-а-адно, — произнесла она с нарочитым квебекским акцентом. — Я все знаю, ты можешь не отвечать. Я еще знаю, что в нашей с Максом истории ты ни при чем.

— Что?

Мне начало казаться, что я тоже выражаюсь довольно туманно, все эти «ой» и «что», но она не обратила внимания на мое косноязычие.

— Ну ты не способствовала, это ясно. Я вдруг поняла, довольно быстро, что он считал именно тебя в своем вкусе и что ему не стоит полностью доверять, нужно быть начеку.

Я вздрогнула.

— Ты же знаешь, что между нами никогда ничего не было?

— «Ничего не было», ну да, — ответила она, делая пальцами кавычки в воздухе.

— Правда, на самом деле ничего.

— Ну если мой парень влюблен в другую девушку, это ведь нельзя считать «ничего»?

— Макс в меня не влюблен.

— Ну продолжайте врать самим себе, как угодно, мне все равно. Меня это больше не касается. В любом случае изменил он мне не с тобой.

Я почувствовала, как на моем лице отразилось изумление, мне не удалось сохранить видимость безразличия.

— Ух, а ты, выходит, не знала?

— Чего не знала?

Она снова вздохнула и начала складывать книги.

— Знаешь, Камилла, Макс никогда не сможет любить одну-единственную женщину. Я это тебе говорю сейчас для твоего же блага.

Она встала и взяла рюкзак. Я не знала, что ей ответить. Я чувствовала себя растерянной, кем-то вроде актера массовки посреди сцены, с этим подносом в руках и измученным выражением лица. Наконец я просто повернулась на каблуках к ней спиной.

— Камилла, подожди.

Я замерла. Вздохнула и вновь повернулась к ней лицом.

— Что?

— Забудь.

— Забыть что?

— Все, что я сказала. Макс правда любит женщин, ничего нового ты не узнала. Но у нас разная ситуация, у тебя и у меня.

— Если честно, я вообще ничего не понимаю из того, что ты хочешь мне сказать, Флоранс.

— Макс меня не любил.

Я в очередной раз потеряла дар речи. Это был день откровений. Ее мраморное лицо не выражало никаких чувств, и это было особенно печально.

— Слушай, но вы были вместе почти целый год.

— И что? Ты думаешь, что время что-то меняет?

— Ну… да?

— А вы с Виком сколько были вместе?

— …чуть больше года.

— И ты любила его все это время?

Добавить было нечего. Она смиренно улыбнулась. Мне хотелось бы сказать ей, что мне очень жаль, что она заслуживает любви хорошего парня, но я промолчала.

— Знаешь… мне казалось, что быть любимой Максом — это что-то невероятное. По-настоящему любимой. Я все перепробовала, чтобы добиться его любви, но у меня не получилось. Может быть, у тебя все будет по-другому.

Я посмотрела на нее, ее шелковые волосы, огромные нежные глаза, элегантный вид. Было невозможно представить, что какой-нибудь парень может устоять перед ее чарами, но то, что этим парнем стал Макс, казалось мне вполне логичным. Он никогда не делал того, чего от него ждали. Почему тогда с любовью должно было быть по-другому? И я ответила:

— Не думаю.

Флоранс пожала плечами.

— Было бы обидно. Макс оказался не очень подходящим для меня, но я не думаю, что он плохой парень.

И она ушла. Больше я ее никогда не видела.

Макс

Жанетт, мать моего отца, всегда была белой вороной в нашем холодном и равнодушном семействе. Она была забавной, циничной, но при этом живой. Она смеялась над всеми, смеялась над реакцией родственников, над тем, как мой отец скрипел зубами, когда она поддевала его во время семейного ужина в роскошном ресторане. Ей нравилось провоцировать.

Я навещал бабушку каждую неделю. А уж по телефону мы с ней говорили практически ежедневно, хотя бы несколько минут. Она держала меня в курсе событий в ее любимых сериалах, а я рассказывал про свидания с девушками. Это ее очень веселило. Она утверждала, что я гораздо забавнее всех персонажей ее любимого сериала «Молодые и дерзкие», вместе взятых. Я в шутку отвечал, что я еще и гораздо красивее. А бабушка отвечала, что однажды я встречу кого-нибудь, кто