Хозяйка молодильных яблок - Иви Тару

– Вот дочь моя со мной, она подтвердит.

Елеся с готовностью кивнула.

– Хе! Девка! Да ещё и дочь! Она скажет, что и конь твой, и всё что тут тоже, – забойщик обвёл руками вокруг.

– Да как ты смеешь? – Елеся топнула ногой. – Я сроду лжи не говорила!

Она нервно сдернула платок, яркие блики от шёлковой вышивки ударили по глазам и Будивою, и забойщику.

Будивой ахнул:

– Платочек-то знакомый какой!

Елеся глянула и поняла, что в темноте схватила не свой, а материн платок. Вернее, то Милавин платок, который мать у неё забрала и носила не снимая, и чтобы падчерицу уязвить, и чтоб скорее он протёрся да в негодность пришёл. Правда, как ни старалась, платок всё как новенький был.

Чубарка зафыркала, потянулась к платку, чуткие ноздри заходили, копыта зацокали. Она тоже его признала!

У Будивоя аж слеза на глаза навернулась.

Забойщик нетерпеливо рыкнул:

– Так, кончай базар разводить. Вон солнце встало, и дело стоит. Мне за эту клячу заплатили. Мне её шкуру заказчице отдать нужно вскорости на выделку кожемякам. Так что… – он потянулся к лошади.

Чубарка скосила лиловый глаз, тряхнула гривой и почти нежно ткнулась мордой в руку забойщика.

– Хруп!

Тот отдернул руку и мгновение смотрел на ладонь, где явно не хватало пальцев. Из обрубков хлынула кровь, и раздался истошный вопль.

Чубарка брезгливо шлёпнула губами, и на землю, щедро устланную навозом, упали кровавые куски плоти. Будивой замер. За увечье виру платить придётся. Как же так-то, Чубарушка!

Забойщик сунул искалеченную руку подмышку, а второй рукой потянул из-за голенища огромный тесак. Будивой раскинул руки, загораживая собой дочь. Но детину с красным от боли и ярости лицом интересовала только лошадь. Убить подлую тварь!

– Чубарушка, – прошептала Елеся, – беги, родная, убьёт ведь.

Кобылка тонко заржала, и в этом ржании всем послышался едкий смех. Она вытянула шею, потянулась к Елесе, выхватила зубами из её рук платок и помчалась по двору, раскидывая землю копытами. Золотисто-рыжая грива и платок летели за ней знаменем.

– Держите! Хватайте! – вопил забойщик.

Чубарка сделала по двору круга три, раскидав и потоптав тех, кто по дурости кинулся ей наперерез.

– Ворота, ворота закройте! – не унимался забойщик.

Но ворота Чубарку не заинтересовали, она остановилась на миг, ударила правым копытом по земле, тряхнула головой и ринулась прямо на забор.

Елеся прижала руки ко рту, Будивой рот, наоборот, раскрыл. Все во дворе застыли, когда лошадь взмыла в воздух и легко перемахнула через преграду в полтора человеческих роста, даже не подгибая ног.

Будивой опомнился первым, схватил Елесю за руку, потащил на улицу, и вскоре гнал повозку вслед убегающей Чубарке.

– Батюшка! – Елеся держалась за него и то и дело вскрикивала, опасаясь вывалиться. – Вон она, вон!

Действительно, вскоре они почти догнали Чубарку. Та остановилась у берега, который в этом месте был крут, и подошла к самому краю.

– Чубарка! Стой! – Будивой остановился и слез на землю. – Стой, родная. Это же я. Помнишь меня?

Кобыла мотала головой, возмущённо фыркала.

– Нет? Не помнишь? А Умилу? – Будивой посмотрел на платок, что так и свисал изо рта лошади. – Но уж Милаву-то должна. Милава, – повторил он.

– Ой, батюшка, – Елеся всплеснула руками. – Милаву-то искать надо, её ж купец увез.

Будивой взялся за лоб руками. Огляделся. Как пелена спала с глаз. Последние годы как во сне жил. Будто мороком схваченный.

– Найдём Милаву, – сказал он сурово. – Найдём, дочка. Не бывать такому, чтоб Будивой такое кому-то с рук спустил. Я хоть роду не знатного, но пращуры мои испокон веков на этой земле жили и заветы богов блюли. Найду и правду, и управу.

– Да где ж её искать теперь? И как? – Елеся вздохнула. – Хорошо хоть Чубарку спасти успели, а то бы совсем горе-горькое.

Кобылка прядала ушами, словно прислушиваясь к их речам, а потом вскинула голову, ударила по земле копытами, оттолкнулась и спрыгнула с обрыва.

Будивой с Елеся даже ахнуть не успели. Через мгновение раздался громкий плеск. Они подбежали к краю и увидели, что лошадь резво плывёт к другому берегу.

– Вот же шальная, – пробормотал Будивой изумлённо.

Елеся же стояла и махала ей рукой. Она поняла, куда отправилась Чубарка.

Глава 28. Неожиданности и хитрости

Несмотря на тёплую накидку, Милаву бил озноб. Сперва она хотела из гордости отказаться от покрывала, но сил у неё почти не осталось. Всё, что произошло этой последней ночью, повергло её в состояние безразличия. Чубарка погибла, Стрижак убедился в её корысти, сама Милава в руках алчного купца. Мачеха во всём победила. Всю жизнь хотела её извести, и вот добилась. Она почти не обращала внимания на Доморада, который сидел рядом, заботливо кутая её, чтобы она согрелась, и всё шептал и шептал тихо и горячо:

– Ты не бойся, красавица, я ж человек не злой, ты мне по сердцу пришлась. Будешь меня слушаться, всё у тебя хорошо будет у нас. Вот скоро домой приедем, ты мне яблочки покажешь, да расскажешь, откуда такие взялись, да можно ли таких много вырастить…

Милава вздрогнула.

– Яблочки? – переспросила она. – Тебе яблок надо?

– Да, красавица, да. Только не любых, а тех, что людей от смерти спасают, да силу, здоровье и молодость дают.

Милава прикрыла глаза, а Доморад не унимался.

– Что молчишь? Не думай, я всегда добиваюсь чего хочу. Стал бы я одним из самых удачливых купцов в Семидоле иначе? Ничего, и не таких обламывал. Как ни верти, а яблочки мои будут. Матерью твоей мне обещано.

– Не мать она мне. Мачеха, – нашла в себе силы возразить она. Купец лишь отмахнулся.

– То неважно. Над тобой её власть, раз в её доме живёшь, её хлеб ешь.

– Не в её. В батюшкином. – Милава попыталась выпрямиться.

– Эка, дерзка ты как! – Доморад посмотрел на неё и усмехнулся. – Да мать твоя предупреждала про норов твой. Ничего, это даже веселее будет.

Милава попыталась отодвинуться, но места на корме, заставленной тюками, было не так много. Лодья шла пока без паруса, дюжина гребцов вела её по середине реки, дружно поднимая и опуская вёсла. Милава с отчаянием глядела на воду, на тюки с товарами, на плечистых мужей из купцовой ватаги. Один из них вдруг пристально посмотрел на неё. Милава открыла удивлённо рот – узнала его. Гребец быстро приложил палец к губам и тут же наклонил голову.

Доморад резко повернулся, увидев, как его пленница изменилась в лице. Но за его спиной всё было обычно: гребцы, тюки,