Хозяйка молодильных яблок - Иви Тару

Лошадь попятилась, сделала несколько шагов назад, а потом совершила невероятное: ударила копытом по стволу берёзки, раз, другой. Раздался треск, деревце нехотя завалилось вперёд, ветви накрыли коварную траву. Но дотянуться до них Стрижак всё равно не мог. Он посмотрел на лошадь, хотел спасибо сказать за попытку спасти его, но тут на воду упало ещё одно дерево, это оказалось подлиннее. Тогда он глубоко вдохнул и рванулся вверх, что было сил, еле смог ухватиться за тонкую веточку макушки, но и это было счастьем. Медленно, по полвершочка, подтягивал он себя к деревцу, вот уже по грудь из воды вылез. Добрался до ствола, упал на него животом, застыл, ноги ещё в воде были, но болото уже не имело над ним власти.

Сил ушло много, и до берега он добирался ужасно долго, но выбрался. Упал на твёрдь, перевернулся на спину, руки раскинул. Дышал полной грудью. Что-то закрыло солнце, Стрижак открыл глаза и посмотрел на лошадь, что стояла над ним. Она была серого, мышастого цвета, с рыжими пятнами на морде и боках. Редкая чубарая масть. Он улыбнулся ей, как лучшему другу не улыбался. Изо рта лошади торчал лоскут ткани. Стрижак протянул руку, потянул за конец. Думал, не отпустит, но лошадь разжала зубы. Теперь, уже сидя, он разложил ткань на коленях, и у него зашлось сердце. Жар-птица раскинула крылья на полотне от края до края, шёлковая вышивка даже сейчас, испачканная и обмусоленная лошадиной слюной, притягивала взгляд. Милавин платок!

Он встал, уставился на лошадь.

– Откуда у тебя это? Ты Милаву видела? Знаешь, где она?

Лошадь подняла правую ногу и стукнула копытом по земле.

– Отведи меня к ней, – попросил Стрижак, – всеми богами заклинаю.

Сейчас он верил, что бессловесная тварь и впрямь может ему помочь. Лошадь боднула его мордой в плечо и жарко дохнула в ухо, а потом повернулась боком, словно приглашая сесть. Упряжи на ней не было никакой, ни седла, ни уздечки. Но ему не привыкать без седла скакать. Он забрался верхом и только тогда понял, что одежда у него сухая и чистая, а сапоги от воды избавились и сверкали позолоченной вышивкой, как новенькие. Стрижак осторожно свёрнул платок, сунул за пазуху и легко сжал коленями лошадиные бока.

– Едем, родная, быстрее. Найдём любушку мою.

Глава 31. В гостях у Морены

В жилище Нельги неярко тлели угли в жаровне, дым тянулся в дыру в потолке и совсем не чадил. Милава не заметила и копоти на потолке и стенах. И вообще, здесь было на удивлении тепло, хотя стены, пол, потолок – все было каменным. На широких лавках лежали мохнатые шкуры, серые с подпалинами. На полу шкура медвежья, с мордой и когтями. Да и стены над лавками тоже покрывал мех, всякий разный, даже заячий.

Нельга накрывала на стол. Сейчас, сбросив плащ, она не казалась зловещей жрицей. Обычная женщина в тускло-зеленом навершнике поверх льняной рубахи на стройном теле. Лишь строгое лицо, сеточка морщин у глаз и чуть глубокая складка у рта, выдавали ее возраст. Милава подумала, что так примерно могла выглядеть ее матушка, будь жива до сих пор.

Неловко было сидеть на лавке, кутаясь в теплую меховую накидку, но Нельга отвергла ее помощь.

– Сиди уж, – строго сказала она, – натерпелась. Вот и отдыхай. Наработаешься еще. Домашние дела никуда от тебя не убегут.

– Да у меня и дома похоже теперь нет, – вырвалось у нее.

– Дом всегда есть. Вопрос лишь где он и каков.

– Если бы знать, – вздохнула Милава. – А зачем Морена меня видеть хотела?

Нельга, которая как раз несла дымящийся горшок, со стуком поставила его на стол.

– Не боишься такое спрашивать? – посмотрела она на нее со странной усмешкой.

– Н…нет, – Милава прислушалась к себе и поняла, что не боится. Вот нисколько. – Ничего такого я богине не сделала. А капище ее тут для того и стоит, чтоб люди прийти и спросить могли. Так ведь?

Жрица кивнула, сделал рукой приглашающий жест.

– Гостя сперва накормить, напоить, в баньку сводить, потом уже допрос учинять.

– В баньку? – Милава завертела головой. Где ж тут баньку устроить могли? Не мало помещение, но и лишнего места нет.

– Вот поедим, отведу тебя, – пообещала Нельга и зачерпнула ложкой густую наваристую кашу. – Ешь, красавица, ешь.

Милава поджала губы. Вот откормит ее сейчас, намоет, а потом… в печь на лопате, как в страшных сказках! Она вздохнула, но каша пахла упоительно, и съелась быстро и даже незаметно.

Однако не забывала Милава поглядывать и по сторонам. Интересно же, как тут все устроено. Стены на самом деле из камня сложены, не абы какого, а такого словно напилил его кто-то большими ровными брусками и сложил потом. Но у кого ж такие силы есть и пила, что такой камень возьмет?

– Велика сила Морены, – сказала Нельга, отвечая на ее незаданный вопрос. – Что ей камни, она судьбы людские ворочает. Наелась? Идем.

Удивительно, но в святилище имелась баня. Не такая как в селах, не деревянная. Но жаркая и влажная. Путь к ней лежал вниз, по вырубленным в камне ступеням. Внизу оказалось помещение с продолговатым углублением полным воды. От воды исходил пар, и Милава поняла, что она горяча, да так, что еле вытерпеть.

Нельга заставила ее раздеться и спуститься в купальню.

– Не морщись, не морщись, – подбодрила она, – и вовсе не горячо, не капризничай.

Обычно так матушка говорила, когда доченьку мыла. Милава опустилась в воду, чувствуя, как бегут по телу мурашки, прогоняя холод из напряженных членов. Тело привыкло к обжигающей воде, Милава откинула голову на край купели, прикрыла глаза. Хорошо-то как!

Нельга, видимо, кинула в жаровню какие-то травы, купальню заполонил пахучий дым.

– Сиди, сиди, – шептала Нельга, – мойся, сколь хочешь. Да жизнь свою вспоминай, плохое, хорошее, все прими и все отдай. Водичка все смоет, обновит.

Под монотонный ее шепот, Милава уплыла куда-то в сон. Видела руки матушкины, что чудо-птицу на полотне рождают, видела, как яблоньку вместе с отцом подрезали, чтоб росла лучше, быстрее, видела похороны, и как сгребала пепел в платочек, а потом в ямку под корнями сыпала.

Как Велезара в доме появилась, как из-за подола ее сарафана выглядывали две девчонки. Как отец все реже и реже по голове ее гладить стал, как смотрел порой как-то неласково, как обидные слова мачехи больно ранили, как старалась слезы прятать, а улыбку на лице против желания держать, как пришел убивец в ночи, и как умер,