Четверо за спиной - Анна Михайлова

- Как я, - легко соглашается она, не поддаваясь на уловку, - чего красоту не подчеркнуть? Что ж, если тебе лучше – я пойду.

- Куда? – против воли вырывается.

- Отдохну. Устала. Полночи ты бредил и метался. Жар никак сбить не могла.

- А Хелиг где был? – спрашиваю, а сам удивление не могу скрыть: это она подле моей постели всю ночь сидела? Ухаживала и лечила? После всего того, что я, дурень, сделал. И стыдно мне, и радостно отчего-то.

- Выгнала я его, как он с ножом на тебя бросился. Думала – зарежет, а он тебе волосы обрезал. По какому-то странному обычаю, якобы для здоровья.

Рука невольно тянется к голове. Под пальцами непривычно короткие пряди. Может я так страшен, что она потому уйти хочет? Пытаюсь пятерней пригладить вихры. Чтоб хоть чутка ей понравиться.

- Дай я, - она возвращается, снимает с запястья странную толстую нитку, что тянется, осторожно собирает мои волосы спереди и стягивает в узел этой штукой на затылке. Так и правда удобнее выходит, - ну вот. Намного лучше. Еще затылок вот тут укоротить как следует – и будешь красавчик. С аппетитной задницей, - задорно улыбается, даже подмигивает и направляется к выходу.

Остановить ее хочу, аж зубы ноют. Хочу, чтобы рядом сидела, говорила и улыбалась. Пусть даже издевается всяко – лишь бы не уходила. Начинаю понимать, отчего друзья мои вокруг нее вьются. Она как теплым взглядом окатит – так хочется в нем нежиться безраздельно. Только открываю рот, чтобы попросить ее остаться – как полог откидывается и заходит Драгомир. Вот же принесла нелегкая!

- Драг? Ты как тут? – удивляется она и слабая улыбка тронула губы.

- Не выдержал, к тебе сорвался. Так и знал, что ты неугомонная, будешь обихаживать сирых да болезных. Сама как? – он кладет руки ей на плечи, а я их вырвать хочу с корнем, едва рык сдерживаю.

- Нормально. Устала немного.

- Ну-ка, - Драгомир кладет ей ладонь на лоб. Понимаю, что помогает ей ворожбой своей, но не хочу этого! Страсть как не хочу! Она облегченно вздыхает, и улыбка становится шире.

- Спасибо. Хоть голова прояснилась. А то, как в тумане…

- Неудивительно, ночь не спала поди. А что с нашим выздоравливающим? Здравия тебе, Гор! – поворачивается друг ко мне.

- И тебе не хворать. Спасибо что вспомнил. Как обжиматься закончишь – подходи.

- Вижу, что тебе уже лучше, раз злишься, - коротко смеется волхв, - сама лечила? Чем?

Она вместе подходят к моей кровати. Демонстративно подсаживаюсь повыше, хоть и голова шумит. Одеяло небрежно лежит на бедрах. А не буду его поправлять! Ни тела, ни ран своих стыдиться не буду. Чай, не баба. Яра бросает на меня короткий заинтересованный взгляд, а мне горделиво грудь выпятить хочется, чтоб дольше любовалась. Нешто нравлюсь? Или померещилось?

- Литическую смесь, когда температурил. Потом капельницы. Раны хлоргексидином. И антибиотик. Вчера и утром.

- Это что? Буквы в смешные слова сложила – решила за умную сойдешь? – брякаю я, чтобы скрыть полное непонимание, о чем они говорят.

Она смотрит на меня, а во взгляде нет и намека на утреннюю улыбку. В глазах карих только разочарование. И зачем я опять с ней так? Дурень! Снова все испортил.

- Драг, - она демонстративно поворачивается к волхву, - я думаю нам вернуться нужно побыстрее. Здесь мы, как на ладони. Осмотри раненного, если дорогу выдержит, лучше долечиться в городе.

- Да я хоть сейчас! – бросаю им обоим. Ведут себя как родители у постели дитяти неразумного.

- Согласен. Ступай, Яра, твои орлы измаялись все. Шатер прожигают глазами, тропу вокруг протоптали уже. Перекуси и ложись отдыхать. А я здесь разберусь. Раньше обеда точно в путь не тронемся, - легко улыбается ей и подталкивает к выходу.

Она устало трет лицо, кивает и выходит из палатки. А Драгомир набрасывается на меня, едва не с кулаками.

- Ты что творишь, Гор? Ты хоть знаешь, что она для тебя сделала? Она жизнь свою на кон поставила, чтобы тебя и твоих людей из плена вытащить. Слышал, поди, какие у каганчи забавы в пыточной? А ее могли сначала через войско пропустить, только потом на дыбу. Она тебя, дубину стоеросовую, из Нави вытащила! Слышишь меня? Ты дух свой испустил на этой постели, сердце не билось, а она тебя с того света вернула! Ты ноги ей целовать должен, а ведешь себя как скотина неблагодарная!

- Брешешь, - сиплю я, придавленный словами друга.

- Если бы! При воинах твоих она это сделала. Горыныч рассказал, остальные подтвердили. В лагере на руках ее носить готовы. Шестнадцать вас в плену было, слышишь? Она одна сделала то, что никто не смог. Эх, надавать бы тумаков, чтоб мозги на место встали.

Молчу, не в силах поверить услышанному. Не бывает такого, чтобы из Нави возвращались ушедшие! Не могла она! Потом людей расспрошу, может привиделось им чего?

Драгомир, придавив гнев, начинает водить надо мной руками. Между его пальцев пробегают всполохи.

- Если бы не надобность уехать, ни за что тебя лечить не стал.

- Да я и не прошу! – вспыхиваю я.

- Ради нее делаю, - холодно отвечает волхв, - чтоб она опять ночь возле тебя, дубины, не хлопотала, когда раны откроются. После пришлю Хелига, пусть выхаживает. И как только старик тебя терпит?

Глава 18.

«Вот дурак», - подумала я, когда воевода ляпнул чушь, про то, что я умной прикинулась. На первый взгляд было обидно и очень, но я все утро внимательно смотрела на него, за ним. И замечала то, что он пытался скрыть – радость, восторг, вспыхивавшие в его глазах, когда на меня смотрел, легкую улыбку, что трогала твердо очерченные губы. Вдох удовольствия, когда мои пальцы касались его тела.

Открытие было ошеломляющим. Но что скрывать – приятным. Не так уж холоден и безразличен воевода. А слова, сказанные в бреду, выдали потаенные желания Беригора с головой. Что ж, мое ранее уязвленное самолюбие довольно мурчало от внезапного реванша.

Оставалось решить – что с этим делать? Чисто физиологически было глупо отрицать – я его хотела. Хотела до сладкой дрожи в коленках. Никогда со мной такого не было. И я пока не решила, что с этим делать. Но однозначно хотелось полной и безоговорочной капитуляции угрюмого медведя.