Лед и пепел - Мила Дуглас

– Александр Греймарк, – обратился жрец, его взгляд, пустой, как глазницы черепа, уставился на короля. – Клянешься ли ты, пред лицом вечных снегов и древних камней, хранить верность избранной твоей супруге, Тэссии де Лис? Клянешься ли делить с ней бремя короны и чашу власти, быть ей щитом от врагов и опорой в днях испытаний? Клянешься ли почитать ее не только как жену, но и как Равную, королеву, чья воля отныне неразделима с твоей в делах державы?

Тишина стала еще глубже, еще тяжелее. Все взоры были прикованы к Александру. К его неподвижному лицу. Тэссия видела, как напряглись мышцы его челюсти. Равная. Слово, немыслимое здесь, в этих стенах, где всегда правил один. Слово, которое он сам вложил в уста жреца. Он медленно повернул голову, его ледяные глаза встретились с ее зелеными. В них не было сомнения. Была абсолютная, тихая уверенность. И в этой уверенности – дар. Признание. Он сделал глубокий вдох, и его голос, обычно режущий пространство, как клинок, прозвучал негромко, но с такой силой, что дрогнуло пламя свечей у алтаря:

– Клянусь Камнем, что носит Дарнхольд. Клянусь Льдом, что хранит наши горы. Клянусь кровью предков, что течет во мне. Да, клянусь. Тэссия – моя Королева. Моя Равная. Моя Воля отныне – ее воля. Моя сила – ее защита. Пусть горы рухнут, а лед растает, но клятва сия нерушима.

В зале пронесся сдержанный шорох – ахнули даже самые невозмутимые советники. Равная. Он не просто произнес слово. Он высек его на скрижалях истории Греймарка. Тэссия почувствовала, как к горлу подступает ком. Не слезы слабости – слезы безмерной силы, дарованной этим признанием.

– Тэссия де Лис, Королева Вечнолесья, – голос жреца дрогнул, нарушая монотонность. – Клянешься ли ты, пред лицом вечных снегов и древних камней, хранить верность супругу твоему, Александру Греймарку? Клянешься ли разделить с ним бремя короны Греймарка, быть ему верной спутницей и опорой в правлении? Клянешься ли почитать его не только как мужа, но и как Короля, чья воля – закон для земель от Ледяных Вершин до Южных Лесов, от Огненных гор до Западных озер? Клянешься ли связать судьбу твою и судьбу своего народа с судьбой Греймарка, дабы создать единое, нерушимое целое?

Она выпрямилась, ощущая тяжесть своей диадемы, холод камня под ногами, десятки взглядов, которые были направлены на нее. Но больше всего она ощущала его взгляд. Горячий, вопреки всему, полный ожидания и… доверия. Она подняла подбородок, и ее голос, чистый и звонкий заполнил пространство:

– Клянусь Древом-Матерью, что хранит память моего леса. Клянусь реками, что несут жизнь моей земле. Клянусь кровью отцов и слезами матерей, пролитыми в войнах между нашими народами. Да, клянусь. Александр – мой Король. Мой муж. Мой союз. Я принимаю бремя короны Греймарка, как он принял дух Вечнолесья. Воля его – мой закон, его сила – моя защита, его земля – отныне земля моего сердца. Клянусь быть мостом меж льдом и лесом, дабы горечь пепла ушла в небытие, а на смену ей пришел мир, скрепленный нашей клятвой на этом камне. Пусть ветер выдует последний пепел вражды, но клятва сия да пребудет вечно.

Ее слова повисли в воздухе, наполненные не только обещанием, но и силой пророчества. Слова, которые еще недавно были крамолой в этих стенах. Жрец, казалось, на мгновение растерялся. Затем он взял старинное кольцо – не золотое, а выкованное из черненой стали, инкрустированное по ободу крошечными, мерцающими холодным светом алмазами, как звезды в ночном небе над горами. Он вложил его в руку Александра.

– Скрепи же клятву свою, Король.

Александр взял руку Тэссии. Его пальцы в перчатке из тончайшей черной кожи были тверды и нежны одновременно. Он смотрел не на кольцо, а ей в глаза. Глубоко. Пронзительно. Как будто видел сквозь изумруды диадемы, сквозь строгие одежды, прямо в душу – ту самую девчонку из леса, что осмелилась плюнуть Королю льда в лицо и разбудить в нем что-то давно забытое. Он медленно надел кольцо на ее палец. Холод металла коснулся кожи, но следом пришло тепло его прикосновения.

– Кровью и Волей, – произнес он тихо, но так, что слова услышали все. – Ты – моя. Я – твой. Отныне и навеки.

Затем священник подал второе кольцо – из того же черненого металла, но массивнее. Тэссия взяла его. Рука ее не дрожала. Она взяла руку Александра – сильную, руку воина и правителя. Она надела кольцо ему на палец, поверх перчатки. Ее пальцы коснулись холодной стали лат на его запястье.

– Любовью и Миром, – ответила она, и в ее голосе звучала сила не только королевы, но и женщины, знающей свою власть. – Ты – мой. Я – твоя. Отныне и навеки. Пусть лед растает, а пепел даст жизнь новому ростку.

Жрец воздел руки:

– Пред Создателем гор и бездн, пред вечным льдом и древними камнями, пред вами, свидетели! Объявляю вас мужем и женой! Александром и Тэссией, королем и королевой Единых Земель! Да будет союз ваш крепок, как горы! Чист, как вечный лед! И долог, как само время!

Гулкое эхо последних слов прокатилось под сводами. И наступила тишина. Неторжественная, а ошеломляющая. Советники и генералы замерли, пораженные не столько ритуалом, сколько словами клятв, которые сломали вековые устои. Равная. Александр не опустил головы. Он стоял, сжимая руку Тэссии в своей, его взгляд бросал вызов молчаливому недоумению зала. Это был его выбор. Его победа. Не над врагом, а над собственным прошлым, над льдом, сковавшим его сердце.

Потом, медленно, словно нехотя, раздался первый удар ладонью о ладонь. За ним – второй, третий. Робкие аплодисменты переросли в сдержанный, но единодушный гул одобрения. Даже самые суровые генералы слегка кивали. Не из любви к дикарке, а из уважения к воле своего короля и к достоинству женщины, стоявшей рядом с ним, не согнувшись под тяжестью чужих традиций и холодных взглядов.

Александр повернулся к Тэссии. Маска короля треснула. В его глазах, этих серых безднах, светилось что-то невероятно теплое, почти незнакомое. Гордость. Облегчение. Любовь, не скрытая больше ни яростью, ни льдом. Он поднес ее руку с кольцом к своим губам. Его поцелуй был горячим, как признание, произнесенное без слов: Мы сделали это. Вместе.

– Моя королева, – прошептал он так тихо, что слышала только она. – Моя Тэссия. Моя весна среди вечного снега и льда.

Она улыбнулась, и в этой улыбке, обращенной