Лед и пепел - Мила Дуглас

только к нему, не было ничего от холодной властительницы. Была вся нежность Вечнолесья, вся сила их любви, победившей пепел войны и растопившей вековой лед. Ее пальцы сжали его руку в ответ.

– Мой Король, – шепнула она в ответ. – Мой Александр, что согрел меня в царстве льда.

Они стояли так, у алтаря из черного камня, под гулкие, набирающие силу аплодисменты двора Греймарка. Два мира сплелись воедино в их руках и в холодном блеске колец на их пальцах. Клятва была дана. Не на цветущей поляне, а на вечном камне Дарнхольда. Замкнулся круг. Пепел прошлого улегся, дав жизнь новому союзу.

ЭПИЛОГ

Десять зим спустя.

Воздух у охотничьего домика звенел от смеха и звонкого визга. Десять зим прошло с той поры, как лед и лес скрепили свой союз на черном камне Дарнхольда, и отпечаток этих лет лежал на всем – не грузом, а зрелой, теплой патиной. Сам охотничий домик, некогда угрюмое логово Александра, казалось, расправил плечи. Окна сияли чистотой, дым из трубы вился густым и доброжелательным, а на резном крыльце висели корзины с сушеными ягодами и пучками целебных трав – дань южным корням его хозяйки.

Александр Греймарк, король Единых Земель, стоял, прислонившись к косяку, и наблюдал. В его позе не было прежней ледяной стойки – была расслабленность хищника, знающего, что его логово неприкосновенно. Лишь в уголках глаз, прищуренных от яркого солнца, отражающегося от бескрайних снегов, светились те же стальные искры, но приглушенные, словно отшлифованные временем. Он был в простой темной рубахе и меховой безрукавке, волосы платинового оттенка теперь с проседью у висков, словно иней на платине.

Перед ним бушевала маленькая буря. Аррен, наследник, мальчик лет восьми с платиновыми прядями отца и серьезными, слишком взрослыми для его возраста глазами цвета весеннего неба – материнский подарок, старательно лепил снежный ком. Лицо его было сосредоточено, губы поджаты. Он бросал взгляды на отца, словно сверяя правильность каждого движения.

– Крепче, Аррен, – голос Александра был ровным, но в нем звучала привычная требовательность. – Снег должен быть слеплен, как слиток, а не рассыпаться, как труха. Враг не будет ждать, пока ты переделаешь.

Аррен напрягся еще сильнее, маленькие рукавицы разминали снег с упорством, достойным лучшего применения. Александр следил за сыном – строго, придирчиво, но в глубине этих серых озер таилось нечто большее, чем холодная оценка. Гордость. Ожидание. Желание сделать из мальчика достойного наследника не только трона, но и своего имени. Любовь его к сыну была суровой, как северный ветер – но от этого не менее настоящей.

И тут в Александра врезался… небольшой снежок. Он разбился о его плечо, рассыпавшись снежной пылью. Раздался звонкий, торжествующий смех.

– Попала! Папа-король повержен! – Лилиана, шестилетняя копия Тэссии с каштановыми кудряшками, выбивающимися из-под меховой шапки, и огромными, смеющимися зелеными глазами, прыгала на месте от восторга. В ее руке был еще один комок, слепленный кое-как, но с непоколебимой верой в победу.

Александр медленно повернулся к дочери. Маска короля растаяла без следа. В его взгляде не осталось и тени суровости – только бесконечная, сияющая нежность. Он был совершенно бессилен перед этой маленькой девочкой, унаследовавшей мамину улыбку и папину решительность.

– Повержен, говоришь? – Он притворно нахмурился, но глаза смеялись. – Это еще посмотрим, принцесса-разбойница!

Он не стал лепить идеальный снежок. Он просто нагнулся, схватил пригоршню снега и, не целясь, легонько швырнул в сторону дочки. Снег рассыпался в воздухе, не долетев. Лилиана визжала от восторга и бросилась наутек, ее смех звенел, как колокольчики, нарушая вековую тишину горных склонов. Александр бросился за ней – не как грозный король, а как большой ребенок, его смех, низкий и редкий, сливался с дочерним.

Тэссия стояла чуть поодаль, закутанная в теплый плащ цвета спелой сливы, и смотрела. Десять лет. Годы правления, где ее голос, голос леса и мира, уравновешивал его стальную волю. Годы строительства мостов – не только между королевствами, но и между прошлым и будущим. В ее сердце не было прежней острой боли – осталась глубокая, спокойная благодарность и любовь, прошедшая сквозь горнило испытаний. Она видела, как он с сыном – строгий наставник, и как с дочерью – беззащитно любящий отец. И в этом контрасте был весь их Александр. Сильный, сложный, бесконечно ее.

Она поймала взгляд Аррена. Мальчик смотрел на отца, гоняющегося за сестрой, с легкой, едва уловимой обидой в слишком взрослых глазах. Тэссия подошла к нему, опустилась на корточки в снегу, не боясь испачкать плащ.

– Папа любит тебя очень сильно, солнышко, – тихо сказала она, сметая снег с его варежки. – Просто он хочет, чтобы ты был сильным. Сильным, как он. Сильным, как должен быть король. А с Лилианой… – Тэссия улыбнулась, глядя, как Александр подхватил дочь на руки и закружил, а та визжала от счастья. – С Лианой он просто… папа. Без короны. Это тоже важно. Пойдем, слепим самую большую крепость? И закидаем их, когда папа устанет?

Искорка интереса мелькнула в глазах Аррена. Он кивнул, и они принялись за работу —мать и сын строили снежную крепость, пока король Греймарк, забыв о достоинстве, носился по снегу с хохочущей дочуркой в обнимку.

***********************

Позже, в кабинете охотничьего домика, пахнущем смолой и старыми книгами, Тэссия разливала травяной чай. Александр сидел у камина, Лилиана дремала у него на коленях, утомленная играми, а Аррен серьезно раскладывал шахматы, поглядывая на отца – урок стратегии никогда не отменялся.

– Линара передавала поклон, – сказала Тэссия, ставя кружку перед Александром. – Мальчишка, их сын, Торм, вымахал богатырем. Силен, но головой умеет думать. Линара счастлива. Говорит, спасибо королю и королеве за ту давнюю милость.

Александр кивнул, нежно поправляя прядь на лбу спящей дочери.

– А Миррель? – спросил он. Брат Тэссии, чудом спасенный корнем Астраала и ставший главным мостом между Греймарком и Вечнолесьем, был ему почти другом. Странная дружба бывшего палача и алхимика-миротворца.

Тэссия засветилась улыбкой.

– Пишет, что его новый настой из горных лишайников и южных цветов обещает творить чудеса против зимних хворей. Зовет в гости. Говорит, племянников хочет видеть. И чтобы ты, – она подчеркнуто посмотрела на Александра, – не слишком загружал Аррена законами, пока они там. Пусть побегает по лесу.

– Побегает, – буркнул Александр, но в его глазах мелькнуло согласие. Миррель… он был частью того мира, который Александр научился не просто терпеть, а ценить. Частью ее мира. – Скажи ему… скажи, что приедем. Весной.

Они сидели в тишине, нарушаемой лишь потрескиванием поленьев, ровным дыханием Лианы и тихим стуком шахматных фигур, которые