Обелиск - Полин Герц

class="p1">– Не могла бы ты почистить его? – указав глазами на фрукт, Роберт протянул руку. Спокойно, плавно, как и все, что делал. Скучным скальпелем полосовал те жалкие остатки самообладания, что таким с трудом ей удалось сохранить, трясясь под ледяной водой.

– Об этой помощи ты говорил? – невесело усмехнувшись, Стоун смерила апельсин взглядом. Но все же взяла. – Я думала, с кожурой ты вполне способен справиться.

– Я их боюсь, – просто ответил он, ничуть не изменившись в лице. – Каждый раз, как пытаюсь почистить, сок попадает в глаза. И жжется.

– Серьезно? – бровь недоуменно поползла вверх, подтягивая за собой уголки губ. – Мистер Морс боится апельсина?

– Именно так, – кивнул он, раскладывая по тарелкам жареные яйца и бекон. – Но без сока завтрак не будет полным. Так поможешь?

Коктейль отчаяния и злости, бурливший внутри, уже стих. На место ему пришла какая-то необъяснимая легкость, которую ни в коем случае нельзя было спутать с пустотой. Если раньше черная дыра в груди вытягивала остатки света, то сейчас между ребер бродил свежий ветер. С легким цитрусовым ароматом.

– По рукам, – дурное настроение не ушло, но явно отступало. – Ты сварил кофе, пожарил бекон. – заметив классическую плетеную корзинку за его плечом, довольно улыбнулась. – И даже сбегал к Ларри за булочками. Добыть нам немного сока – меньшее, что я могу сделать.

– Ты меня спасла. И меня, и завтрак, – преодолев небольшое расстояние, он наклонился, оставляя на ее лбу теплый поцелуй. – Проси, что хочешь. Любое желание.

– Раз любое, – поджав губы, она прищурилась, демонстрируя сложный мыслительный процесс. – То я, пожалуй, придержу такой шанс до лучших времен. Например, до ночи. – Подмигнув опешившему Морсу, она подхватила второй апельсин, и, жонглируя, переместилась к мойке.

– Язык мой враг мой, – покачал Роберт головой, наблюдая за парящими в воздухе оранжевыми пятнами. – Но сменим тему. Каков план?

– Сегодня последний день, который мы можем полностью посвятить нашему делу. – Бросила она через плечо, надрезая толстую кожуру. Кухня тут же наполнилась кисло-сладким ароматом. – Так что, как и решили, сделаем объезд свидетелей. Опросим. Вдруг, мы имеем дело с каким-нибудь новым токсином. Или ядом. Не удивлюсь, если жертв использовали в качестве какой-нибудь группы.

– Тогда бы даты не имели значения. Отбирали бы по медицинским показаниям. Но карты у всех разные. А вот день рождения… – отозвался Морс. – Но я говорил не об этом. Как мы будем возвращать мисс Боуз?

Тонкое лезвие соскользнуло с апельсина, едва не впившись в руку. Замерев, она мысленно проклинала себя – надеяться на то, что он так просто оставит страшную ночь, было как минимум наивно, как максимум – глупо.

– Никак. Я потеряла свою семью. Ты ведь тоже там был, лицезрел драму с первого ряда. Она меня не простит, – ножик вернулся на место, врезаясь в кожуру глубже, чем следовало. – И говорить уже не о чем.

– Семью… – задумчиво потянул он, вставая сбоку. – Насколько я понял, мисс и мистер Боуз тебе не кровные родственники?

– Не кровные. Но единственные, – тихо отозвалась она. – Теперь нет и их.

– Я могу поинтересоваться? – осторожно начал Роберт, не сводя глаз с дрожащих пальцев, сжимающих чертов апельсин.

– Конечно, – беря с него пример, Элизабет уставилась на оранжевое пятно в руках, старательно ощипывая белые ниточки с мякоти. – Рано или поздно этот разговор бы состоялся. Уж лучше сейчас, чем потом. Но пообещай мне кое-что.

– Что угодно, – немедленно кивнул он, словно чувствуя, что сейчас она балансирует на лезвии куда тоньше зажатого в руках.

– Я расскажу, но больше мы эту тему не поднимем. – Разделавшись с первым фруктом, Стоун тут же взяла второй, зная, что не сможет поднять глаза. Ответом послужила тишина.

Морс молча изучал стену напротив, сложив руки на груди. Одно из лучших его качеств – умение молчать тогда, когда это нужно. Он молчал, когда она нетерпеливо цокала на приятелей-полицейских, слишком нерасторопно достававших архивы, шипела на медлительных таксистов, орала под дверью Мастерса, убеждая того, что воспаленным швам нужен реальный уход, а не водочный полив. Всегда давал ей волю, а уже потом, вздыхая, учтиво извинялся перед красными от злости копами, оставлял шоферам щедрые чаевые «за неудобства» и быстрой тенью проскальзывал в 3А, чтобы проверить, насколько плохи дела соседа, который ему даже не нравился. Она поджигала, он – тушил. Спокойно, плавно, не только исправлял, но и направлял. По началу она недоверчиво всматривалась в бесстрастное лицо, ища хотя бы маленький изъян, и недовольно фыркая, отворачивалась. И не просто потому, что изъянов не было видно, а потому что понимала – перед ней не одна из тех притворно масок, что неизбежно осыпаются на первый, шестой или двенадцатых месяц. Перед ней был он настоящий. Безупречный.

– Когда мне было шесть, отец пытался меня застрелить, – методично смахивая очистки, спокойно произнесла она. – Мама закрыла меня собой и погибла на месте. Он повесился спустя неделю. Говорят, сошел с ума окончательно, поняв, что натворил. Через месяц умер мой дедушка – не выдержало сердце, и я его не виню, – усмехаясь, шумно втянула воздух. – И меня взял к себе дедушкин партнер по бизнесу. Партнер и лучший друг. Так я и попала к Боузам. А десять лет назад осиротела и Рейчел – родители разбились. И нас осталось трое. – Закончив, осмотрела апельсин. Чище в своей жизни она еще не видела. – Ну, а теперь я одна.

– Элизабет, – еле слышно раздалось у виска. – Ты не одна. – Морс прижал ее к себе так, как умел только он. Крепко, но бережно. – Ты никогда не будешь одна.

Пряча непрошеные слезы, она уткнулась в белую рубашку и закрыла глаза. Знакомый, ставший родным, запах северного моря и далекого леса накрыл с головой, и реальность качнулась назад, оставляя после себя такое необходимое чувство покоя. Не той отупляющей отрешенности, что неизменно ждала на дне бутылки после долгого дня, не холодного равнодушия, приходящего после одной из бешеных истерик. Мир остался прежним: все еще беспокойный, подбрасывающий одну сложную задачку за другой, жестокий и бескомпромиссный. Он ничуть не изменился. Но вот она – да.

– Я испортила твою рубашку, – наконец, проворчала Стоун, окончательно успокоившись. – Простишь ли ты меня?

– Воровство и порча моей одежды, кажется, начали входить у тебя в привычку, – прошептал Морс. – Моя месть будет страшной.

– Обещаешь? – немного оправившись, Элизабет подняла глаза на лукаво улыбающегося мужчину. – Мне нужны гарантии.

– Даю слово, – чмокнув в лоб, Роберт забрал очищенный апельсин и ловко выжал сок в стакан. – Первый этап коварного плана – накормить тебя, и как можно скорее. – Кивнув на стол, он легонько подоткнул ее к тарелкам. – Ешь, пока