Преграды и прощение - Корали Джун

с ним. Если он захочет уйти, я с ним. Если у него возникнут моменты слабости, я с ним. Если он хочет быть со мной, я с ним. Если он не захочет быть со мной, я выслежу его задницу, отсосу ему на обочине общественного шоссе и напомню, что я такая же упрямая, как и он. Не сиди здесь и не спрашивай Хамильтона, чем он готов пожертвовать ради мести. Скажи ему, что останешься независимо от того, что он выберет.

Мой член встал по стойке смирно, я был чертовски горд за свою девушку.

— Черт. Я так сильно хочу трахнуть тебя прямо сейчас, — пробормотал я. Джесс закатила глаза, но в остальном, казалось, потеряла дар речи от маленького заявления Веры.

— Похоже, я попал на вечеринку, — сказал Сеинт.

Я повернул голову и посмотрел на него.

— Надеюсь, ты не против, но дверь была не заперта.

На Сеинте был галстук-бабочка пастельных тонов, подтяжки и ярко-зеленые брюки. Его волосы были зачесаны назад, а под мышкой он держал ноутбук. Я встал и подошел к Вере, которая, похоже, нуждалась в поддержке. Ее глаза расширились, когда она увидела моего брата, и вся ложная бравада из ее предыдущей речи исчезла. Я ласково похлопал ее по спине.

— Рад снова видеть тебя, Вера, — сказал Сеинт осторожным голосом.

Сеинту нравилось вести себя как самоуверенный ублюдок, но он не был полным придурком. Что более важно, он был проницательным. Сеинт знал, что если тот хочет быть в моей жизни, ему придется уладить все проблемы с моей девушкой.

— Ты здесь, чтобы помочь? — спросила Вера.

Джесс заерзала на диване. Сеинт ухмыльнулся и подошел к нам. Все мои миры столкнулись.

— Я здесь, чтобы уничтожить их.

Он протянул Вере руку для рукопожатия, и она посмотрела на нее с некоторым трепетом, прежде чем наконец пожать ее. Мы были безумны. Исцелялись.

Но мы были вместе.

В конце концов, семья — это те ублюдки, которых ты выбрал.

17

Вера

Моя мама выглядела хорошо. На удивление хорошо. Румяные щеки, ухмылка, несмотря на то, что она сидела напротив своей отдалившейся дочери. Дизайнерский наряд обтягивал ее худощавое тело, но, насколько я могла судить, она больше не выглядела больной. По крайней мере, мама заказала салат «Кобб», так что я знала, что та снова ест.

— Ты отлично выглядишь, мам, — сказала я, прежде чем поднести стакан с минеральной водой к губам и сделать глоток.

Было странно сидеть напротив нее в кафе в Коннектикуте. Я заставляла себя не смотреть через ее плечо на Сеинта, который, переодевшись, сидел за столиком рядом с нами. Хамильтон настаивал на том, чтобы прийти на эту встречу, если что-то случится, но мама сразу бы узнала его и сбежала. Мы все решили, что ему лучше остаться в Вашингтоне, чтобы следить за Джозефом.

Сеинт предложил мне свою помощь, так как он слишком хорошо умел скрываться, когда хотел. То, что я доверила ему свою защиту, говорило о том, как многое изменилось за последние несколько дней. Безумный журналист сидел в кабинке, потягивая кофе, натянув кепку. Его образ в стиле гранж полностью отличался от его обычного хипстерско-стильного. Сеинт легко вписывался в обстановку. Это заставило меня задуматься, сколько раз ему удавалось следить за мной, а я этого не замечала.

— Я чувствую себя прекрасно, — ответила мама. — Или, по крайней мере, чувствовала. Пока ты не позвонила и практически шантажом не заставила меня пойти на эту встречу. До этого было приятно сосредоточиться на себе и не беспокоиться ни о ком другом.

Разговор не был тонким или продуктивным, но я позволила ей одержать победу. Если быть честной, то отстранение от нее пошло мне на пользу. Теперь, когда не была сосредоточена на счастье матери, я могла сосредоточиться на своем собственном.

— Мне знакомо это чувство, — ответила я с улыбкой, взяв булочку и откусив от нее кусочек. — И я не шантажировала тебя. Не драматизируй. Я просто спросила, как продвигаются твои отношения с Джеком, и пригласила тебя на обед.

Вместо того чтобы прокомментировать мой непрозрачный шантаж, мама прокомментировала мои предпочтения в еде. Типично.

— Сбавь обороты по углеводам. Ты не удержишь внимание Хамильтона, если будешь продолжать набивать себе рот.

Я чуть не подавилась едой. Конечно, она знала о нас с Хамильтоном. Джек, наверное, рассказал ей, когда Хамильтон отшил его пару дней назад. Я просто не ожидала, что мама будет так откровенна. Она злилась? Собиралась ли сказать мне, чтобы я порвала с ним? Я разозлилась на себя за то, что мне всегда было не все равно.

— Хамильтону нравится, как я набиваю себе рот, — ответила я, подмигнув. Боже, как хорошо, что меня это больше не волнует.

— Не будь такой грубой, — огрызнулась мама. Она еще раз оглядела меня с ног до головы. — Я ненавижу это.

— Что ненавидишь? — спросила я.

— Мы так отдалились друг от друга. Это странно. Где мы ошиблись, Вера?

Мне было интересно, к чему мама клонит в этом разговоре. Пыталась ли она помириться со мной? Было ли ошибкой надеяться?

— Я думаю, что для того, чтобы точно определить, где мы ошиблись, потребуется уровень самосознания, которым ты не обладаешь, мама.

— Опять эти язвительные замечания. Дочь, которую я вырастила, никогда не стала бы мне перечить.

— Дочь, которую ты вырастила, была несчастной, — нахмурившись, ответила я.

Она покачала головой.

— Это просто смешно. Но я пришла сюда не просто так, Вера. Мне хочется поговорить с тобой об отношениях с Хамильтоном. Хотя я не уверена, что ты будешь слушать. Хотя Джек, похоже, считает, что я смогу тебя образумить.

— Кстати, как там Джек? — спросила я, вызывающе выгнув бровь и борясь с желанием поерзать на стуле. — Ты ведь все еще живешь у него дома, не так ли?

Мама взяла свой бокал и сделала большой глоток. Я не сводила с нее глаз.

— Да, — ответила она, разглаживая мягкую шелковую рубашку на пуговицах. — Я все еще остаюсь там. Не то чтобы тебя это волновало, потому что страдания твоей матери для тебя ничего не значат. Но из-за развода и всего, что к нему привело, я не уверена, что получу хоть что-то. Мне нужно время, чтобы встать на ноги.

Слова полились из меня без предупреждения.

— Трудно встать на ноги, если ты лежишь на спине, мам, — заметила я.

Она схватила тканевую салфетку, лежавшую у нее на коленях, и бросила на стол.

— Я не обязана сидеть здесь и слушать это, — прошипела мама. — Я пришла