По щучьему велению, по Тьмы дозволению - Евгения Преображенская

Многое бы отдала сейчас речная оборотница, чтобы оказаться в родной стихии, хоть на миг коснуться текучей воды. Но это было не её время, не её праздник. Подруги прежней жизни — русалки, омутницы и духи любимой стихии — зимой дремали, как полагается жизни волшебной подводной.

В праздник рождения новой радости и света Лучия была одна. И она была нежеланна, нелюбима здесь. Даже добрый Емеля в последние дни избегал её ласк, да и общества. Не пользовался юноша дарами Лучии, не произносил волшебных слов.

Кажется, ослабли не её чары, но вера Емели в волшебную щуку. Теряла силу и её вера в себя. Чужды были Лучии роскошь и богатства дворца. Пугали её доброта родного отца и собственные чувства.

И всё чаще перебегала дорогу девушке чёрная кошка со странной угольно-матовой шерстью, от которой не отражался ни единый луч света.

«Твоя обожаемая Несмеяна не вернётся, — мысленно зашипела на неё Лучия, увидев подле себя. — Я теперь здесь хозяйка… Слышишь? Я! Убирайся, лярва!»

Кошка в ответ издала шелестящий звук. То ли складки шёлка полоснули по плитам, то ли рассмеялся кто.

«Ты здесь царевна и хозяйка, — прозвучало в этом смехе. — Но твоя злоба и печаль умножают мои силы…»

Считается, что в дни больших праздников солнечного колеса истончаются границы между царствами духов и плотных созданий: альвов и людей. Но в мире, где эта грань всегда была непрочной, тонкие и земные царства вовсе сливались, перемешивались.

Царевна Витария не заметила, как они покинули долину Озёрного края и оказались в Запретной пуще. Она шла сквозь волшебную рощу, и казалось ей, будто они все очутились в царстве духов.

На небе сияли звёзды, а холодный блеск их будто обретал продолжение в мириадах светлячков, кружащих в листве. На ветвях деревьев и в травах раскрывались удивительной красоты светоносные цветы. Трава нежно ласкала босые ступни.

В воздухе парили крохотные создания с крыльями стрекоз и бабочек, но телами юношей и девушек. Вдоль тропинок безбоязненно ходили дикие животные: обыкновенные и чудные. Встречались лани с синей шерстью и рогатые зайцы. Порхали птицы с радужными перьями, а на древесной коре сияли змеи и ящерицы с чешуёй, что изумруды и сапфиры в короне царя.

Невысокие изящные альвы в лёгких, почти прозрачных одеждах, с цветами в развевающихся волосах танцевали в хороводах вокруг диковинных костров, от которых не веяло жаром. И огонь их переливался — где розовыми, где синими, а где и зелёными оттенками.

Молодой Элем подхватил Виту за руку и утянул в один из хороводов. Царевна не смогла противиться его воле. Она танцевала вместе с юношей и альвами, смеялась и восхищалась.

Какой же дивный народ в Ферихаль! Как легки их движения, как прекрасны лики и наряды. Волосы тоньше паутинок, а в огромных детских глазах будто свет искрится: лунный, солнечный, пламенный. А уши треугольные, будто рожки торчат по бокам.

Смех и веселье, танцы и песни опьянили девушку сильнее напитков. Сами яства были, словно цветочная роса поутру и весенний берёзовый сок. Тонкого вкуса и сладости оказались все праздничные угощения: знакомые и необыкновенные фрукты, орехи и ягоды, россыпи леденцов и пирожных.

Вита не знала, была ли ещё ночь, близилось ли утро, когда волшебную рощу огласил мучительный крик. На миг песни и танцы умолкли. Она увидела, как переменилось лицо Элема, на нём отразились одновременно тревога и радость.

— Скорее… — позвал он. — Это произошло…

— Что? — удивилась царевна.

— Матушка рожает… — негромко ответил юноша и исчез в сияющих зарослях.

Вита побежала следом. Сердце её беспокойно колотилось. Крики повторялись вновь и вновь.

— Да неужели даже могучие чародейки, под чьими стопами тают снега и вырастают цветы, так мучаются во время родов? — спросила она, догнав Элема. Они спешили, но уже не бежали. — Как такое может быть? За что женщинам эти страдания?

— Не бывает счастья без страдания, — улыбнулся юноша. — Как не бывает дня без ночи, зимы без лета… И нет, — добавил он тише, — жизни без смерти. Запомни это, милая Снегурочка.

Пока они пробирались через заросли от одной поляны к другой, танцы у костров замерли. Альвы подняли лица к звёздным небесам, раскинули руки, словно приветствуя кого-то там, в далёкой мрачной вышине.

— Да здравствует новое Солнце! — в едином порыве разлился хор голосов. — Да здравствует солнечный младенец!

— Да здравствует новое Солнце, — повторял Элем, а за ним и Вита.

— Приветствуем солнечного младенца… — звучали голоса волхвов, когда юноша и девушка вышли на опушку.

Велиса сидела у громадного дерева, прямо на траве. Её сыновья стояли поодаль. Вокруг женщины хлопотали две альвийки. Одна обрезала и перевязала пуповину, связующую мать и новорождённого. Другая уже помогала омыть и насухо вытереть младенца.

Вите показалось, что ребёнок ужасный, сморщенный, страшненький. Девушка никогда не видела таких! Она даже отпрянула поначалу, а потом будто взглянула на него иначе и вся расцвела изнутри.

Что за странное волшебство таилось в этих крохотных ручках? Что за магия скрывалась в этом личике с зажмуренными глазами? Что за свет струился сквозь спутанный золотистый пух на головке?

Витарии отчаянно захотелось взять младенца на руки, но она отступила. Дитя сейчас нуждалось лишь в матери.

Приблизившись к Велисе, царевна ахнула от удивления. Перед ней была уже не та женщина в летах. Это была не ведьма с морщинками на лбу, но молодая и прекрасная чародейка!

Седина исчезла с её волос, кожа разгладилась, стала нежной и бархатистой. Губы и щёки налились краской. Велиса с бесконечной нежностью прижала к себе крохотного сына. Он завладел всем её вниманием. Никого больше она не видела вокруг себя.

Элем подтолкнул Виту к группе волхвов. Братья встретили друг друга радостными объятьями и тихими поздравлениями.

«Нет жизни без смерти», — почему-то вспомнила Вита, наблюдая за их счастьем.

Теперь сыновей — двенадцать. И в следующий раз, когда чародейка родит нового ребёнка, кто-то из пожилых должен будет покинуть семью.

— Доколе нам ещё носить эти хари людские? — пожаловалась одна из девиц, разглядывая смеющуюся маску, зажатую в руках. — Ведь неудобно же плясать!

— И я хочу веселиться всласть, сестра, — смеясь, сообщила вторая девица с длинными чёрными волосами. — Без этих шкур и валенок. Но потерпи ещё немного. Скоро уже поднимется в новой силе луна