По щучьему велению, по Тьмы дозволению - Евгения Преображенская

— Мы были в деревне, — припомнил Инальт. — Говорили, что это Гиатайн… А на вторую ночь ты пропал.

— Что ещё за деревня? — покачал головой парень. — А пропал ты! Я искал-искал, потом рукой махнул. Решил, что сожрали тебя. Один поехал. А ты вон где!

— … Как не было деревни? — тихо охнул Инальт. — А как же белёсый мельник, ведьмы и русалки? Как же сестра твоя Маря?

— Пить надо меньше, брат, — брови Иваша сошлись у переносицы. — Может, и привиделись тебе русалки, но не было никакой Мари среди них…

Инальт почесал затылок и умолк. Продолжили путь в молчании. Лошадка резво бежала по запорошенной снегом оледенелой реке. Сани легко катились по созданной самой зимушкой дороге.

Однообразный вид снегов усыпил Инальта. Казалось, он на миг закрыл глаза, а когда открыл, по левую руку уже выросли кустарники, глухие леса вздымались за ними. По правую руку начиналось бескрайнее поле болотных трав.

— Где мы? — спросил Инальт у Иваша.

Тот как-то странно усмехнулся, то ли рассерженный глупостью спутника, то ли опасаясь чего.

— Там же, где и были… В Обители мёртвых мы, Инальт.

— Что? — встрепенулся юноша, озираясь по сторонам.

— Это королевство стрыг, мороев, кадаверов и жутких призраков, — кивнул Иваш на лес. — Непроходимый Озёрный край — с другой стороны. А катим мы по реке Кенаш…

Инальт тихо, но очень нехорошо выругался. Он потёр глаза, вздохнул.

— Там мех с водой, выпей, — посоветовал Иваш. — Лучше станет.

Молодой княжич охотно последовал совету.

— И как нас занесло сюда? — поинтересовался он, утолив жажду. — Ты прости, ничего я не помню.

Иваш хмыкнул, ответил с неохотой:

— Я ж говорил тебе, что мастерю музыкальные инструменты. Необычные породы деревьев ищу, пробую, изучаю… Ну, в общем, растут в Обители мёртвых такие высоченные не то сосны, не то что. Альвы их кайлѐси называют, что значит «стражи». Вот ради их древесины я рискнул сюда забраться. Зима — самое время. Река замёрзла, духи водные спят, остальная нечисть сюда особо не приходит.

— Ясно, — буркнул Инальт, выпил ещё воды. — Это похоже на правду… Я от чудища спасался где-то ближе к этим местам. Неужели всё привиделось? — вздохнул он тихо.

Некоторое время ехали молча. Инальт думал. Иваш подбадривал лошадку.

— Ты это, — вдруг подал голос мастер. — Про Марю мою откуда знаешь?

— Да приснилось, наверное, — ухмыльнулся Инальт. — Леший поймёт, что произошло…

— Я слукавил немного, — признался парень. — Была у меня сестра Маря.

— Была? — подался к нему ближе Инальт, заглядывая в лицо.

— … Погибла она, девочкой ещё, — Иваш горестно поморщился. — Давно это было и скверно… Пела Маря лучше всех на свете, мы с ней выступали на пирушках разных. Я играл, а она… — Иваш помедлил, вытер лицо рукой. — Ей тринадцать было. Но разве объяснишь что пьяным купцам? Я пытался драться. Меня избили почти до смерти, а её… Уморили совсем, — Иваш умолк ненадолго, губы его дрожали. Он всхлипнул, уже не пряча слёз. — Это моя вина была! — воскликнул он. — Не надо было её тогда брать с собой… Видел же, что гады! А я… Деньги нужны были, понимаешь?

— Нет, — честно ответил Инальт, поражённый услышанным.

Внезапная мысль озарила юношу. Он опустил руку к поясу и едва удержался от возгласа. Украденное у Коша, а затем дарованное хозяином оружие было на месте! Тускло мерцало белое лезвие. Значит, то был не сон…

«…Ты спрашивал, чем можно побороть тёмное заклятье, злость и обиду, — вспомнил Инальт слова Мари так чётко, как будто только что услышал их. — Я дам тебе ответ. Уж я его, как никто, хорошо знаю. Прощение — вот и вся правда. Тепло, ласка, добро — это любовь. Это та сила, которая снимает все проклятия».

— Иваш, — негромко произнёс молодой княжич. — Маря, сестра твоя, как выглядела? Волосы прямые и очень светлые, глаза голубые, стан тонкий?

— Верно, — парень с изумлением оглянулся на собеседника. — Откуда тебе всё это ведомо⁈

— Во сне я видел её, — ответил Инальт. — Как тебя сейчас… Взрослую уже. Весёлую и… счастливую.

— Вот же ж дела, — покачал головой мастер, но в голосе его откликнулась надежда. — Значит… счастливую, говоришь?

— Да, — подтвердил Инальт. — Так что не кори себя больше. Даже если ты был виноват… Нет, с этим я спорить не стану, извини. Но… я говорил с Марей. Она намекнула на ту историю. И сказала, что простила. Простила всех, — он поднял глаза на парня. — Не веришь?

— Верю, — кивнул тот. — Верю… Маря такой была… с самого детства тихая, мудрая, добрая.

— Мудрая, — повторил Инальт. — А я вот дурак… — добавил он тише.

[i] Двуречье — место, где сливаются две реки, и граница между царствами Гиатайном и Кривхайном.

27 Владычица морская

Тёмные зимние тучи неслись над фьордами Тинутурила, как стаи голодных волков, с бескрайних морских просторов. Их стаи вились над пиками гор, вгрызались в склоны, устало опадали в хвойных лесах. Тяжёлыми холодными туманами они окутывали людские поселения.

Будто для того, чтобы дать отпор непогоде, гремели пиры. Ломились столы под тяжёлыми блюдами с дичью и рыбой, поднимались чарки с пенной брагой. Но невесело гудели разговоры. Песен не хотелось, музыканты что-то вяло бренчали. Темно было в пиршественном зале тинутурильского ярла.

На престоле восседала немолодая, но ещё очень красивая женщина. Её чёрных, вьющихся, как кольца змей, волос не коснулась седина. Нарядное ярко-алое платье делало белое лицо ослепительным. В карих глаза ярлсконы застыло надменное выражение, линия соблазнительных губ выдавала напряжение.

Невзирая на красоту правительницы, косо посматривали на неё пирующие. В основном это были дети, пожилые калеки да женщины. Большинство мужчин уплыло вместе с истинным ярлом в поход на Север.

Нынешняя правительница была им чужая. Не жена ярла, не дочь его, не дева войны, честной силой завладевшая престолом. Даже не ведьма… Так, жена старого хромого рыбака, прославленного воина, но в далёком полузабытом прошлом.

Как же оказалась она на престоле? Почему в отсутствие мужа его жена и дети, мать и друзья допустили это?

Ютящиеся у трона женщины, некогда гордые носительницы власти, а теперь грязные