По щучьему велению, по Тьмы дозволению - Евгения Преображенская

оборванки, и сами не знали ответа. Никто не ведал, как это случилось и почему они не смогли противиться. Деток бы уберечь от злой воли — и на том спасибо. Кто даст слово, что предательница, посягнувшая на власть, не лишит жизни наследников могучего князя?

— А помнишь, как ты взирала на меня с этого трона? — ярлскона презрительно плюнула в их сторону. — Когда муж мой слёг, мы остались без еды, я на коленях приползла к тебе за помощью… А ты даже корыта дырявого для меня пожалела.

Жена прежнего ярла лишь опустила голову и крепче прижала к себе маленькую дочку.

— Прости меня за всё, — прошептала она. — За глупость, за гордыню мою, накажи, коли желаешь. Возьми мою жизнь, но оставь в покое стариков и детей…

— Жизнь твою, говоришь? — скривила красивые губы захватчица. — Так бы я и поступила! Не пожалела бы никого из вашей семьи! Но… — она осушила кубок и рассмеялась. — Ты будешь жить! Ты будешь жить, ибо должна видеть моё величие. А твои старики и дети станут моими рабами…

Женщина поднялась с трона и метнула опустевший кубок в другой угол. Раздался звон и негромкий стон. Седовласый старик, сидящий там, запоздало поднял левую руку, не успел прикрыться. Кубок пришёлся ему по лицу, рассёк бровь.

— Слышишь, старче? — крикнула ему ярлскона. — Мало мне быть повелительницей этих земель! Отправляйся обратно к Морской владычице и скажи, чтоб сделала меня кюной всего Тинутурила!

— … Так на море шторм, невозможно, — промямлил старик, не поднимаясь с колен и склоняя кровоточащую голову к самому полу.

— А ты постарайся! — приказала ему ярлскона. — Иначе, — она сверкнула глазами, — велю Э̀йрику отправляться в море…

— Всё сделаю, госпожа, — простонал старик. — Сделаю… Не трогай мальчонку, один он у нас с тобой остался…

— Убирайся с глаз моих! — зло бросила женщина и отвернулась.

Зло выл холодный ветер. Он рвал тёплый плащ и вздымал седые волосы несчастного рыбака. Волны звенели и играли льдинками у берега. А вдали у выхода из залива бушевало пенное море.

Когда-то давно было оно наречено Красным за богатый красками подводный мир. Ближе к стране альвов, там, где из океана приходило тёплое течение, так оно и было. Но у берегов Тинутурила Красное море делалось серым. Сегодня оно сияло и переливалось в лучах редкого зимнего солнца, точно сталь.

Одинокий старик обречённо спустил на воду свою лодку. Он поднял квадратный парус, направил судно к открытой воде. Сердце его было спокойно: пропадёт, так и ладно. Всё лучше, чем получать тумаки от когда-то любимой жены…

Лодка была старая, но сработанная талантливым мастером, бережно хранимая владельцем. Верное судно — не жена: не предаст, не разлюбит. В былые времена старик ходил на нём по рекам и по морю — в походы вместе со старым ярлом. Шесть человек могло вместить судно.

Но ярл погиб, а его сын установил свои законы. Не нужны были ему в набегах хромоножки да калеки. Отреклись правители от семьи некогда преданных воинов. Так и стал тогда старик простым рыбаком.

Простым — да не совсем. Как положено всякому тинутурильцу, предан он был не только правителям, но и богам: земли, моря. И вот однажды случилось с ним настоящее чудо. Запуталась в сетях рыбацких не обыкновенная рыбка, а золотая…

— Услышь меня, госпожа морская! — перекрикивая ветер и волны, обратился старик к бурной водной стихии. — Выйди! Покажись! Молю тебя!

Но только ветер отвечал ему. Грохотал в его порывах парус. Волны зло били лодку в бока.

Опечалился старик. Что ж, видать, придётся погибать ему в этом море. Нет, не жалко ему было прожитых лет. Только при мысли об Эйрике — внуке единственном — сердце сжималось.

И раньше не любила внука новая ярлскона, как не любила она его мать. Считала, что та сама погибла и погубила их сына. А что же правительница сотворит, если будет у неё власти достаточно, чтобы обойти законы богов и детей убивать просто так?

— Нет, — покачал головой старик. — Не бывать этому… Слышишь? Владычица моря? Откликнись! Нужна мне помощь твоя!

Вспенилась волна, поднялась выше паруса. Старик испугался, схватился за голову и лицо закрыл. Но волна опала, не повредив лодку. А сквозь ладони рыбак увидел яркий свет, будто жаркое летнее солнце показалось.

Он открыл лицо, поднял взор. Перед ним на краю борта сидело дивной красоты создание: голова и тело женские, а хвост — изумрудный, рыбий. Высокие груди были прикрыты каскадом золотых волос. В золотых же, словно жидкий металл, глазах светилось любопытство.

— Чего тебе нужно, человек? — спросила Владычица, но губы её при этом не дрогнули.

— Смилуйся, госпожа, — старик упал на колени. — Совсем ума лишилась моя старуха…

— Что она хочет? — поинтересовалась морская дева. — Да не робей! Ты спас меня от сетей путанных, ничего не попросил взамен. Такое благородство достойно награды! Дарую я тебе три желания. Два уже исполнила. Осталось последнее!

— Последнее, — повторил старик, облизнув солёные губы. Обман он не ценил, но что делать? — Скажу как есть! — соврал он. — Не хочет быть моя старуха ни ярлсконой, ни кюной Тинутурила! А желает стать, как ты! Самой Владычицей морской! И… — он перевёл дух. — И чтобы ты сама ей прислуживала…

Жёлтые глаза морской девы с акульими зрачками пронзили его насквозь, тонкие бледные губы её дрогнули. Ничего не ответила Владычица и за борт нырнула, вильнув изумрудным хвостом. И море после этого разыгралось так, что темно сделалось вокруг. Вздыбились волны, взвился ураганный ветер.

Старик не помнил, как он добрался до залива, как доплыл до берега. Он едва успел опустить парус, чтобы мачту не снесло ураганом. Лодку швыряло немилостиво. Разве что владычица морская гневалась не на самого рыбака, поэтому позволила доплыть до берега.

— Дедушка, деда! Ты жив! — На берегу старика встретил внук Эйрик — мальчик тринадцати лет, отрада и счастье деда. Он помог с лодкой и буквально доволок полуживого старика до их избушки. — Вот это шторм! Как ты доплыл? Зачем ты вообще поплыл в такой ветер? — тараторил мальчишка.

— Уже не важно, — ответил рыбак. — Я сделал то, что должен был… Я… Мы в безопасности.

— Сами боги хранят тебя… — вставил Эйрик.

— Сами