По щучьему велению, по Тьмы дозволению - Евгения Преображенская

Обе стояли спиной к Инальту. Обрывки их разговора донеслись до его слуха, но суть дошла до ума не сразу.

«Хари людские?» — повторил про себя молодой княжич.

— Зачем вообще нам притворяться? — капризничала первая. — Нет больше того паренька, не выдержал. А остальные гости уж не люди…

«Иваш пропал, это его нет больше, — догадался Инальт. — Да что же тут делается⁈ И почему мы… Да неужели парня сгубили чернявые ведьмы? Откуда им всё это известно?»

Мысль убежала, не окончившись. А ноги сами собой понесли его в сторону тёмной мельницы. Если всё правда, Инальт должен отыскать доказательства злодеяния. Иначе Маря не поверит. Как ещё ему вывести отсюда девушку?

По мере того, как Инальт подходил всё ближе к башне, затихали голоса и шум праздника за его спиной, и усиливался плеск воды впереди. В окнах мельницы было темно, громадное колесо молчало. Но, когда Инальт потянул за ручку, дверь поддалась.

Юноша ступил внутрь и остановился, давая глазам возможность привыкнуть к темноте. Света от праздничных костров хватало, чтобы более-менее различать обстановку внутри башни. Постепенно проявились очертания механизма жерновов и ступени, ведущие выше.

Вспоминая свой сон, Инальт тщательно изучил первые три этажа. К своей радости, он не обнаружил тех вытянутых мешков, в которых хранились человеческие кости, целые скелеты, черепа. От одного воспоминания о них юношу бросало в дрожь.

А может, привиделось, послышалось? Хорошо бы! Мало ли что имели в виду те две девицы.

На предпоследнем этаже Инальт остановился, чтобы перевести дух. Что же он так быстро начал уставать? Пока он пытался успокоить колотящееся сердце, взгляд его упал за окно.

Тонкий серп луны появился на чернильном небе, осветив белоснежные равнины, чёрную реку и селение. Выше прежнего взвились костры, стало светло почти как днём. Сердце Инальта на миг замерло, а затем разогналось с новой силой да чуть не выпрыгнуло из груди.

Из мутноватого окошка мельницы были видны площадь и дом старосты. Молодой княжич наблюдал, как из этого дома вывалилась толпа народа и выстроилась неровными рядами. Впереди шествовали музыканты с бубнами и дудками. За ними крутились танцовщицы, затем следовали гости.

Все они, включая артистов, были прикрыты лишь собственными длинными всклокоченными волосами. На головах многих вились рога. У кого-то вместо лиц были звериные морды. У других, наоборот, на птичьих телах сидели человеческие головы.

Всё, что видел Инальт якобы во сне, происходило теперь наяву!

Толпа, сопровождаемая громкими песнями, криками и шумной музыкой, направилась к костру. Последним шествовал хозяин деревни. На нём была подпоясанная длинная нижняя рубаха чёрного цвета, на плечах лежали распущенные белые волосы. В правой руке мельник держал тонкий серп, а под левую руку с ним шла Маря…

— Нет-нет-нет… — прошептал Инальт.

Ах, как пожалел он теперь о том, что потерял свой меч в снежных лесах. Зачем он вообще вынул оружие, знал же, что против снежного чудища сталь не поможет! Но поможет ли она против нечистой силы?..

В приступе остервенения Инальт принялся озираться и шарить по углам. Вдруг да найдётся хоть какое-то оружие: молот, вилы, топор. Юноша неловко толкнул один из мешков, тот оказался некрепко завязан. С глухим стуком он рухнул, а по полу рассыпались белые косточки…

Инальт мгновенно узнал его! Он сам и не завязал мешок прошлой ночью. Всё было правдой!

Сбросив оторопь, юноша поспешил к лестнице и поднялся выше. Что там, на чердаке, в комнате, где мельник любился с ведьмами? Ну хоть нож найти!

Как и в прошлый раз, посреди чердака лежали звериные шкуры. Инальт брезгливо обошёл их. Вдоль стен стояли всё те же мешки, застыли шкафы и сундуки. Юноша, понимая, что ведёт себя как последний вор, бранясь, но не находя иного выхода, принялся обыскивать сундуки.

В одном из них, руки Инальта наткнулись на хорошо знакомые любому ратнику очертания. Сердце его возликовало. Под тряпицами на дне сундука скрывался меч в ножнах. Инальт извлек находку и рассмотрел.

Ножны были ничем не примечательные: деревянные, обмотанные полосками чёрной кожи. А вот лезвие, хранящееся в них… Никогда Инальт не видел ничего подобного!

Тусклый свет, пробивающийся из окон, обрисовал длинный серебристо-белый клинок, позолоченную рукоять на полтора хвата. По кромке лезвия шли мельчайшие зубчики.

Инальта передёрнуло. Эдакой штуковиной можно нанести страшную рваную рану, которая, если повезёт, будет заживать очень долго. Юноша осторожно провёл ладонью по лезвию. Оно было странное: более матовое и тёплое, чем сталь.

Инальт расширил глаза. Неужели и оружие сделано из кости⁈ Но на долгие размышления времени не оставалось, и уж тем более не было большого выбора.

С улицы донеслись пронзительные крики, улюлюканья, нечеловеческий гогот. Уже не крадучись, не заботясь о том, что его заметят, с мечом наголо Инальт опрометью помчался вниз по лестнице. Толкнув дверь, он вылетел на улицу и побежал к главной площади.

Когда Инальт достиг костра, дикий хоровод вокруг него уже распался. Песни отгремели, собравшиеся затихли и рассыпались в стороны перед юношей. Вперёд всех вышел Кош.

Инальт остановился буквально в нескольких шагах от злодея. Вытянув обнажённый меч, он сделал выпад и замер. Клинок почти коснулся горла старосты.

Толпа заверещала, но Кош поднял руку, и воцарилась тишина. Лицо мельника, как и прежде, хранило невозмутимую доброжелательную улыбку. Будто бы не он был на грани смерти, не он перетирал в муку человеческие кости, погубил Иваша и пленил Марю.

Девушка стояла чуть поодаль, за спиной Коша. В глазах её отражалось недоумение, страха не было. Как это могло быть, если не под чарами?

— Отпусти её… — сквозь зубы велел Инальт, кивнув Кошу на девушку.

— Я никого не держу, — холодно ответил тот, слегка приподняв бровь.

— Разве? — крикнул юноша, рука его дрогнула, лишь чудом меч не задел шею негодяя. — Но оковы страха и туман иллюзий держат лучше железа! Маря, — обратился Инальт к певунье. — Разве ты не видишь, кто вокруг тебя? Ведьмы, бесы, русалки да кикиморы!

Перечисленная братия недовольно зашепталась. Послышались тихие возмущённые рыки, шипение. Маря оглядела их и опустила глаза.

— Я всё вижу, — сказала она, и голос её был печален.

— Боюсь, это ты, Инальт многого не замечаешь… — покачал головой Кош, отводя в сторону наставленный на него клинок. — Отступись по добру. Ты связался с силами, которых не разумеешь.

— Я, может, и меньше твоего пожил на свете, но уже многого насмотрелся, — нахмурился Инальт, перехватив оружие