Мёртвые девочки никогда не проболтаются - С. Дж. Сильвис

— Мы с Тобиасом были лишь друзьями, — выдохнула я, двинув бедрами над ним и сломав хрупкую преграду между правильным и желанным. Ни малейшего сомнения не шевельнулось в мозгу, что быть с ним сейчас — ошибка, даже если мы прячемся там, где я выросла, а по коридорам внизу бродят монахини.

Из его груди вырвался рваный вздох, и он впился зубами в свою нижнюю губу.

— Хорошо. — Внезапно мой палец оказался у меня во рту, и терпкий, металлический вкус его крови ударил по вкусовым рецепторам неожиданной волной. Он опустил подбородок, глядя опасно — притягательно снизу вверх. — А теперь соси.

Я не теряла времени. Никаких мыслей о нас, о том, что мы делали в приюте на моей жалкой, наполовину выкрашенной койке. Всё моё внимание было поглощено жгучей, разъедающей внутренности напряженностью и выражением плотского желания на лице Кейда. Его хватка на моем запястье усилилась, пока я обсасывала большой палец, облизнув губы после того, как кровь исчезла. Моя рука медленно опустилась на его грудь, а его ловкие пальцы потянулись к пуговице моих джинсов, высвободили ее из петли и одним плавным движением дернули молнию вниз.

— Приподнимись. — Это был единственный приказ, и, несмотря на хриплость и резкость его голоса, я сделала именно то, что он хотел.

Я уперлась руками в изголовье за его спиной и приподняла бедра, зависнув в опасной близости от его рта, пока он стягивал с меня джинсы. На мне осталась тонкая черная толстовка и трусики, которые Кейд вдруг зацепил пальцами и снял их так же медленно, как джинсы. Его сильные руки впились мне в талию, не давая сдвинуться.

— Садись.

Я нахмурилась, задержавшись на слове.

— Садиться? — Я попыталась отодвинуть бедра назад, но его пальцы впились в кожу, причиняя сладостную боль.

— Да. Садись. — Я опустила взгляд на его лицо, и на меня в ответ смотрела знаменитая, победная ухмылка, от которой девушки теряли голову.

— Прямо… прямо сюда?

— Ты хоть представляешь, сколько раз я представлял, как ты сидишь у меня на лице? Ты — все, что я хотел вкусить с тех пор, как ты вернулась.

Моя грудь вдруг отяжелела, напряжение в сосках взбудоражило все тело. Нос Кейда скользнул вверх по внутренней стороне моего бедра, и ноги мои заходились мелкой дрожью. Он прижал мои бедра вниз, пока я вцеплялась руками в изголовье, чувствуя, как желтые чешуйки краски осыпаются на пол. Как только его рот коснулся меня, я запрокинула голову, обмякнув на нем еще сильнее.

Он был теплым и влажным, и это вырвало у меня дыхание. Его зубы зацепили мою нежную кожу, и я задвигалась над ним, позволяя наслаждаться мной, как любимым лакомством.

— Кейд… — простонала я, совершенно не заботясь о том, что нужно быть тише. Я даже не была уверена, где нахожусь в эту секунду.

Он оторвался на мгновение, только чтобы сказать: — Это самое горячее, что я когда — либо делал, и самая чертовски вкусная вещь, которую я когда — либо пробовал.

Затем его язык вернулся, а пальцы впились мне в бедра еще сильнее, заставляя меня двигаться вперед — назад.

Я чувствовала, как двигаюсь над ним, зная, что гонюсь за наслаждением, которое способен дать только он. Моя грудь покрылась испариной, а руки отчаянно просили отпустить изголовье. Когда я посмотрела вниз, наблюдая, как он двигает лицом подо мной, вкушая меня и искусно всасывая, все внутри сжалось в нужных местах. Из моего рта вырвался тихий стон, но он оторвался в последнюю секунду. Я впала в панику, резко дернув головой вниз, гадая, куда он делся.

— Еще не время. — Его соблазнительная усмешка исчезла, сменившись приоткрытыми губами и яростным взглядом. — Я хочу, чтобы ты кончила на моем члене.

Едва он выскользнул из — под меня и слез с кровати, он стянул джинсы, обнажив затвердевшую длину. Мой живот заходился, а внутри все сжалось, но все это остановилось, когда я услышала скрип ступенек. О боже. Я аж захлебнулась, перевернувшись на спину, позволив рукам соскользнуть с изголовья. Рука Кейда сжимала его самого, пока он медленно поворачивал голову к двери, посылая проклятия тому, кто поднимался по лестнице. Я бы сказала ему, что проклинать монахиню, наверное, не к добру, но времени не было — он схватил наши вещи, схватил меня за руку и понесся с ней к высокому гардеробу, прижатому к стене.

Это был тот же высокий старинный гардероб, что стоял в каждом крыле спален — такой огромный, что в нем поместилась бы одежда всех сирот. Вот только этот был совершенно пуст. Дверь распахнулась под рукой Кейда, и мы втиснулись внутрь, сбиваясь дыханием, с моими влажными бедрами. Длинная комната просматривалась лишь частично сквозь мелкие плетеные дырочки в филенках гардероба, пока я вглядывалась наружу, ожидая того, кто поднимался по лестнице.

— Чёрт, — прошептала я, возвращаясь в реальность: я буквально только что скакала на лице Кейда в своей детской комнате в приюте для девочек.

Рука Кейда проползла вверх по моему животу, его грудь плотно прижалась к моей спине, а ладонь накрыла мой рот.

— Тшш. — Его шепот щекотал внутренность уха, и это лишь разжигало во мне огонь. На Кейде были только толстовка и боксеры, а наша одежда и мой нож бесформенной кучей лежали у ног. Колючие волосы на его ноге впились между моих, и я пульсировала от оборванного наслаждения. Мое тело все еще выгибалось и корчилось от невыносимого напряжения, и, хотя я знала, что это неправильно на всех уровнях, я хотела, чтобы он закончил дело, чтобы я снова могла дышать.

Мое внимание приковало черное одеяние сестры Элизабет, проплывавшей между кроватями и замершей у моей с помятой подушкой. Рука Кейда стиснула мой рот сильнее, когда мое дыхание участилось. Я увидела, как большой наперсный крест на ее шее качнулся вниз, когда она наклонилась, поправляя одеяло, а в этот момент затхлое дыхание Кейда обожгло чувствительную раковину моего уха.

— Мне заставить тебя кончить при ней в комнате?

Он же не посмеет!

— О, еще как посмею, детка. — Его тихий рык отозвался вибрацией в моей спине, и мой рот раскрылся от изумления: как он прочел мои мысли? — Я клялся, что, если ты когда — нибудь окажешься снова в моих руках, я ни перед чем не остановлюсь.

Мне хотелось шлёпнуть Кейда за то, что он заводил меня ещё сильнее, пока мы прятались в этом чёртовом католическом приюте с монахиней на виду. Пусть она и