Мёртвые девочки никогда не проболтаются - С. Дж. Сильвис

Мысль о средстве защиты грела. Слишком часто воспоминания настигали врасплох — тот ужас, удар в спину из ниоткуда. Даже имей я силы дать отпор — что могли противопоставить голые кулаки?

Нож давал уверенность.

Но нельзя отрицать главное: Кейд был обжигающе притягателен сейчас — его спина, заслоняющая окно, готовность сметать любую угрозу...

Мне это нравилось. Очень.

* * *

Слишком много времени прошло. Я осознала это, ощутив прогиб кровати. Я была сбита с толку и дезориентирована, и когда почувствовала, что моя рука липкая от пота — я сжимала что — то, — глаза мои распахнулись, я выхватила нож и резко развернулась к человеку, который пристроился рядом со мной.

Серебристое лезвие уперлось ему в горло, а мои ноги зажали его бёдра, пока сердце в груди было лишь надоедливой помехой.

Рука Кейда впилась в моё запястье так сильно, что я едва сдержала вскрик. Увидев его яростный, испепеляющий взгляд снизу, я ахнула и тут же разжала пальцы на рукоятке ножа, позволив ему съехать по его шее на то место кровати, где я лежала.

— Боже мой, — выпалила я, пытаясь слезть с его колен. Его другая рука шлёпнулась на мое бедро, удерживая меня на месте. — Я… прости, — сказала я, поднося дрожащую руку ко рту. Взгляд мой тут же устремился к его шее, откуда сочился тончайший ручеёк крови. — Чёрт возьми, я тебя порезала!

— Отлично. — Его голос был хриплым, и этот звук задел во мне что — то, что питалось адреналином и возбуждением. — Ты не шутила, когда говорила, что Тобиас научил тебя владеть ножом.

Я медленно опустила ноги и осела на живот Кейда. Его рука на моей ноге не ослабла, как и та, что сжимала запястье. Его глаза казались еще темнее в полумраке комнаты, тем более что мои еще не привыкли после нечаянного сна.

— Он пугающе хороший боец. Его учили…

— Убивать. Убийца с черного рынка. Да. Меня тоже... в некотором роде. — Он издал короткий, темный смешок.

Я кивнула, бросив взгляд на окно за кроватью. Я не могла даже представить, чему научил Кейда за эти годы его отец. Человек, торгующий нелегальным оружием и причастный к Ковену — этому таинственному месту, где готовят убийц для черного рынка... Это должно было быть ужасающим.

Луна сместилась, и теперь я не видела ее между звездами.

— Нам пора, да? Как долго я проспала?

— Мы можем остаться еще ненадолго. На улице довольно тихо, — сказал он, наконец отпуская мою руку. Его сердце билось как гром у меня под ладонью, и я не могла перестать это чувствовать.

Между нами повисло молчание, пока я перебирала в голове сценарии с сестрой Марией и её местонахождением. И тут Кейд снова заговорил:

— Чему еще тебя научил Тобиас? Кроме как резать ножом во сне?

Обе мои руки теперь покоились на его груди, а взгляд был прикован к тонкой струйке крови, сползавшей по его шее. Я и правда его порезала. — Что ты имеешь в виду? — спросила я, медленно поднимая руку, чтобы стереть кровь. Подбородок Кейда сместился в сторону, открывая раненую шею, его четкий профиль и задвигавшийся кадык.

— Вы с ним трахались?

Я замерла, палец мягко прижался к ране. Во мне шевельнулось странное желание наклониться и прикоснуться губами к порезу, как я делала с девочками, когда они разбивали коленки, слишком быстро бегая по разбитому тротуару у входа.

— Ты разозлишься, если я скажу «да»? — Я сама не понимала, зачем играю с ним. Это были неспокойные времена, мы физически находились в месте, где нам вообще не следовало быть, а я тем временем подначивала его, вынуждая реагировать. Правда была в том, что мне нравилось, когда он ревновал. Нравилось, когда он заявлял, что я принадлежу ему. Нравилось быть желанной им.

— Нет.

Комната мгновенно затихла, и как только я стёрла кровь с его шеи большим пальцем, он схватил мою руку, зажав окрашенный красным палец между нашими телами. Я прекрасно осознавала, что сжимаю внутренней стороной бедра, и меня охватил полнейший, необузданный трепет.

— Нет? — спросила я, наклонив голову так, что волосы упали на разделяющее нас пространство. Что, чёрт возьми, мы делаем? Если какая — нибудь из монахинь услышит или увидит это… они сгорят на месте от стыда.

Он медленно покачал головой, с хищной неторопливостью.

— Нет.

Кейд двинулся подо мной, и я ощутила твёрдый, настойчивый толчок даже сквозь джинсы. Внутри всё сжалось, дыхание перехватило — мне отчаянно хотелось двинуться навстречу его телу.

— Это лишь дало бы мне повод доказать тебе, что ты моя, а не его.

Вот она. Непокорная искра в самой глубине, цеплявшаяся за его слова, как за спасительную соломинку. Сделай это. Докажи мне, Кейд.

— Тебе бы это понравилось, правда? — спросил он, поднимая мой окровавленный большой палец к моим губам и нежно прижимая его к ним.

— Почему ты так говоришь? — Мой голос был прерывистым, шепотом, настолько тихим, что я не была уверена, слышит ли он меня.

— У тебя такой взгляд. — Его глаза скользнули по моему лицу, и глубоко внутри все сжалось от сладкой муки. Мы с Кейдом уже много раз оказывались в точно таком же положении: я верхом на нем, а в его глазах — отсвет чистейшего бунтарства. Но на этот раз все было иначе. Словно мы балансировали на острие ножа, готовые рухнуть в пропасть от одного неверного движения. Между нами лежал тяжелый груз прошлого, зияли незажившие раны, из — за чего каждая минута с ним казалась последней. Мы уже теряли друг друга однажды, и именно это, без сомнения, подпитывало этот самый момент

Другая рука Кейда опустилась на мое бедро, пальцы легли прямо на низ моего живота, разжигая пламя в самом эпицентре.

— Твои веки тяжелеют, а в глазах — тот самый огонь желания, в котором я терялся больше раз, чем сосчитать. Там, внизу, так тепло, — его пальцы впились чуть сильнее, — что я чувствую это сквозь джинсы нас обоих. Он сильнее прижал мой палец к моей нижней губе, и мне пришлось собрать всю волю, чтобы не пустить в ход язык. — Твой рот умоляет о поцелуе, и мне нужен максимум самообладания, чтобы не дать его тебе сию же секунду.

Я молчала, но его слова эхом отдавались внутри, задевая каждую интимную частицу, что жаждала его.

— А? Я прав? — спросил он, взглянув на меня