Соловейка. Как ты стала (не) моей - Полина Рош

– Чем докажешь, что девка Остромыслова?

– Ты и вторым глазом теперь не видишь, раз не чуешь, перед кем стоишь? Иль я когда обманывал покупателей? Вон ольховские девки в один голос воют. Говорят, ею одной всех можно выкупить. Ну-ка!

Торгаш злобно глянул на остальных девиц. Совсем обессиленные и перепуганные, хватающиеся за любую надежду, промеж собой они сквозь слёзы говорили, что Соловейке теперь за всё отвечать, как княжьей девке. Кругом она была виновата, пусть её грязные торговцы и хватают! По их стенаниям одноглазый всё понял. Единственный глаз его заблестел, мужик тут же потянулся к висящему на поясе кошельку.

– Отдай мне эту девку, торгаш! У меня с Остромыслом давний счет. Я её папаше по частям отправлю! Целый кошель даю!

Но тут из толпы выскочил еще один мужик, распихал всех стоящих перед ним.

– Ну нет! Этот бес Остромысл должен мне селение и табун! За табун одной такой кобылы маловато, но всё лучше, чем он победителем себя считать будет!

– Ты заткнись там, свинопас! – рявкнул одноглазый. – Два кошеля даю за Остромыслову девку! Давай, торгаш, дороже не продашь!

Соловейка ошарашенно вертела головой с одного на другого. Мужики торговались, громко крича и бранясь, и она никак не могла поверить: неужели они так ругаются за право убить её в отместку князю? Неужели у него так много врагов?..

Толпа гомонила, подбадривая покупателей. Торгаш сначала одному уступал, потом другому, стравливая их и повышая цену. Одноглазый тряс уже тремя кошельками, едва сдерживаясь, чтобы не швырнуть их в голову торговца, или соперника. Соловейку трясло. Она так и стояла перед всеми ними обнаженная и испуганная. В какой-то момент ей захотелось, чтобы её скинули с помоста в руки этого одноглазого дикаря. Пусть он убьёт её на месте и прекратит эту страшную, нелепую, как будто совсем не про неё, историю.

– Тогда четыре кошеля, одноглазый, и девка твоя!

Соловейка, сжалась в комок. Прямо перед ней сиял радостью и злостью её покупатель. Вместе с кошельками он отстегнул от пояса кинжал, Соловейка обхватила себя руками и замотала головой: в одну секунду ей расхотелось идти к нему, ведь он не убьёт её милостиво и быстро. По глазам читалось, как одноглазый жаждал поквитаться, поиздеваться, сделать так больно, чтобы боль эта лишь малой частью – избавлением – не походила на смерть. Соловейка сделала шаг назад: нет… пожалуйста, нет-нет-нет. Но в спину её тут же ткнул торговец, как вдруг в толпе кто-то начал кричать будто на незнакомом наречии.

Крики эти до Соловейки доносились неясным тревожным гулом. В животе задрожало от страха, едва-едва смешанным с надеждой. Она впутывалась в воздух как запах дыма близ жилища. Что-то изменилось?.. Толпа притихла, одноглазый тоже замолчал и обернулся. Соловейка шагнула вперёд, насколько позволила цепь. Оставалось только вытягивать шею, чтобы получше рассмотреть и расслышать знакомые голоса. Кто еще мог так запугать этих диких торгашей и покупателей?.. Кого еще они могли так бояться?

Соловейка привстала на носочки, сердце её бешено колотилось, конечно, её не оставили! Сейчас одноглазый потеряет и второй глаз от грозного князя Остромысла!

Но ни одного знакомого лица она высмотреть не смогла. Из примолкшей толпы к помосту вышел молодой, очень высокий и стройный мужчина в длинной накидке, похожей на одеяло или женский платок. Мужчина был бородат, по какому-то чужому обычаю в бороде его виднелись золотые бусины. Но больше всего поражали глаза: глубокие, тёмные, густо обведённые черной краской, как углём. Он подходил всё ближе, придерживая руками своё женское одеяние, и не сводил бесовских глаз с Соловейки. А потом нырнул рукой со множеством перстней за пазуху.

– Шесть кошелей золота даю за солнечную деву, торговец! – сказал мужчина и слова его только отдалённым отзвуком были Соловейке и торговцу понятными.

Иноземец, – подумала она и тут же с горечью вспомнила слова князя Остромысла, которые он сказал в любовном угаре. – Заморский муж… Соловейка сжалась под его взглядом, мотнула головой, чтобы длинные волосы укрыли её всю. Глаза иноземца сверкнули, он достал из-за пазухи кошели и тут же бросил их под ноги торговца. По толпе пронеслось роптание. Самые злобные мужики – враги ольховского князя –отступили. Даже одноглазый отшатнулся было, но потом набычился.

– Тебе тут не место, проклятый огнепоклонник! Ступай в своё змеиное логово!

Одноглазый схватил иноземца за плечо, но тот саданул его рукой по лбу, как недоросля.

– Ну-ка, одноглазый! Мы тут торгуем! Бей ставку огнепоклонника, или убирайся отсюда! – вскрикнул торговец, когда тот уже хотел кинуться в драку. – Шесть кошелей за Остромыслову девку! Даёшь больше?

Одноглазый страшно засопел, яростно оглядывая всех, кто собрался вокруг. Соловейке казалось, он хотел растерзать её на кусочки одним только взглядом, таким он был зверским. Иноземец же смотрел на неё, как на первое весеннее солнце – широко распахнутыми, тёмными глазами. Он глубоко дышал и облизывал губы, будто пил Соловейку, как рыжий мёд. Ни к одному из них не хотелось. Если б могла, она закрыла лицо руками и помолилась всем богам, чтобы всё исчезло, как страшный сон.

Одноглазый страшно скалился и ругался. Он пытался наскакивать на высоченного иноземца, и заставить его отступиться, но тот ни на кого, кроме Соловейки не обращал внимания. Даже поторапливая торговца, он смотрел только на неё, на её длинные, рыжие волосы. Торговец спешно прибрал все кошельки к себе, и только потом отцепил ногу Соловейки. Бросив верёвку в руки иноземца, он толкнул её с помоста. Черноглазый иноземец протянул руки и поймал свой товар, вплел ладони в её спутанные волосы. Поднеся пряди к губам, что-то горячо зашептал, возводя глаза к небу, будто молился.

– О, моя огненная Иштар послала мне великий дар, – наконец сказал он то, что можно было понять.

Он сорвал с себя накидку и укрыл ею Соловейку, спрятав волосы. Постоянно молясь и воздевая ладонь к небу, на другую руку он намотал верёвку и уже отошел от помоста, когда торговец его остановил. Рукой, как кошку за шкирку, он держал Малку.

– Постой, иноземец! К твоему товару довесок идёт. Бери, пока я щедрый, – и раньше, чем иноземец успел бы возразить, бросил Малку в Соловейку. Та с визгом упала прямо под её ногами. Соловейка тут же