Дуэт с герцогом сирен - Элис Кова

откуда мы приплыли, и вот она земля, прямо подо мной. Однако даже в этом я уже начинаю сомневаться. Никогда прежде мне не доводилось бывать в таком месте, где не существует вообще никаких ориентиров. Ни света, ни каких-то примечательных деталей. Даже посреди спокойного моря под чистым голубым небом есть солнце и…

– Виктория? – Голос Ильрита доносится словно издалека. Неужели чувства тоже начинают меня покидать?

Отчасти создается впечатление, будто я нахожусь в темной комнате под маяком, где висит колокол. Точнее, в примыкающей к ней крошечной каморке, вмурованной в толстую скалу острова, где можно не затыкать уши ватой, ведь туда все равно не долетает ни один звук.

Можно кричать и плакать, не опасаясь, что он услышит…

Прижимаю ладонь к бедру, где раньше находился карман для компаса. Но его давно нет. То, что всегда вело меня и безошибочно указывало путь, исчезло, и теперь ничто не может вывести меня из темноты. Я…

– Виктория…

Кто-то сжимает мое плечо. Испуганно оборачиваюсь и ловлю взгляд пары глаз, таких же темных, как окружающая нас пустота.

«Неужели я останусь здесь навсегда и превращусь в одно из этих существ?»

Его зрачки слегка расширяются. Ильрит слышит мои страхи, даже несмотря на кулон с раковиной.

– Ты здесь не останешься и не превратишься в одного из них, – качает он головой. – Как я уже сказал, в присутствии духов паника, печаль или гнев – вполне нормальные эмоции. Они питаются жизнью в тщетной попытке украсть ее для себя.

– Но я не вижу никаких духов.

– Это не значит, что их здесь больше нет. Они прячутся, выжидая, когда мы снова выберемся из укрытия – самостоятельно или поддавшись на их уговоры, – серьезным тоном поясняет он.

– Духи тут ни при чем, – качаю головой, силясь успокоиться.

– Это совершенно нормально…

– Не сомневайся, я разбираюсь в своих эмоциях, – твердо перебиваю я. Когда только приняла должность капитана, некоторые моряки задались вопросом, не слишком ли я эмоциональна, чтобы управлять судном. Доказав им, что они ошибались и мои эмоции ничуть не мешают мне руководить командой, я высадила их на сушу в первом же порту. – Я великолепно научилась держать свои эмоции под контролем.

– И оттого еще страшнее, когда они прорываются на волю, – замечает Ильрит таким тоном, будто точно знает, что я испытываю, понимает, каково оказаться в ловушке незнакомого разума, в лабиринте созданных самим собой кошмаров. – Иди сюда. Чем ближе будешь к чаше, тем легче тебе станет.

Ильрит обнимает меня за плечи и подталкивает вперед, походя касаясь покрытым татуировками бицепсом моего разрисованного предплечья. Узоры на наших телах прекрасно сочетаются, как будто мы единое целое и созданы друг для друга.

Мы с Ильритом усаживаемся возле квадратного пьедестала, хранящего отзвук – он с одной стороны, я рядом с ним с другой, – и прислоняемся спинами к камню. Руки расслабленно кладем на землю. Наши ладони совсем близко, всего одно движение, и я коснусь его мизинца своим. Вместо этого подтягиваю колени к груди.

– Что случилось с этим местом? – интересуюсь я. – Почему оно стало таким, если здесь когда-то росло Древо жизни?

Отвернувшись, Ильрит устремляет взор в темноту, на тянущиеся вокруг нас корни или на что-то за их пределами.

– Некоторые называли Серую впадину мостом между жизнью и смертью. Чтобы достичь Бездны лорда Крокана, душам предстояло пройти долгий путь, и во время путешествия их направляли отзвуки. В местах вроде этого мои предки имели возможность отдать последние почести и спеть песни защиты умершим. Но постепенно мы, сирены, забыли слова древних. Песни леди Леллии стерлись из памяти быстрее, чем посвященные лорду Крокану. – Он с грустью смотрит в пустоту. Помню, как в своем воспоминании Ильрит сетовал, что не слышал слов Леллии. – Считалось, что корни погибли, когда мы перестали отдавать ей дань уважения. А после из-за гнева Крокана в наш мир просочились силы мертвых, и корни начали гнить. Теперь здесь властвует исключительно лорд Крокан. Равновесие нарушилось, и смерть обрела себе могилу.

– Думаешь, именно Крокан погубил корни?

– Он никогда не стал бы их трогать. Лорд Крокан – древний бог смерти, но он не использует свою магию во зло. Вместе с женой, леди Леллией, они соединяют наш мир с Запредельем, и именно Древо жизни привязывает ее к этому миру. Крокан ни за что не стал бы намеренно на него нападать. В случившемся с Древом жизни виноваты сирены и отчасти его гнев.

– Он никогда бы не напал на леди Леллию в здравом уме, – как можно мягче начинаю я. – Но ведь можно точно так же утверждать, что он ни за что не напал бы на Вечноморе, верно? – Ильрит по-прежнему таращится в темноту. Знаю, что он меня услышал, поэтому не настаиваю на ответе. – У сирен есть хоть какие-нибудь предположения, с чего вдруг Крокан так разъярился?

– Если бы мы знали, то давно бы уже все уладили, – тяжело вздыхает Ильрит. – Союз лорда Крокана и леди Леллии у сирен считался самым священным во всех известных нам мирах. Именно поэтому мы так ценим данные другим клятвы. И в брак вступаем один раз и на всю жизнь.

Теперь уже я принимаюсь вглядываться в Бездну. И снова в который раз задаюсь вопросом, что подумал бы Ильрит, узнав правду о моем долге. Но сейчас меня впервые терзает эта мысль. Похоже, клятвы здесь даже важнее, чем в Тенврате, особенно брачные. Наверное, именно поэтому он никогда даже не думал о том, что прежде я могла быть замужем.

По губам скользит грустная улыбка. Как ни странно, мне неприятна сама мысль о том, что Ильрит станет взирать на меня не слишком благосклонно и росток привязанности к нему, что пророс во мне вопреки желаниям, увянет.

«Кто вообще сможет полюбить тебя, Виктория? – спрашиваю себя собственным голосом. И отвечаю, уже голосом Чарльза: – Никто».

Может, я сумею отдать все воспоминания о Чарльзе и о проведенном вместе с ним времени до того, как Ильрит узнает правду? И тогда, даже если он что-то выяснит, я смогу посмотреть ему прямо в глаза и с чистой совестью сказать, что понятия не имею, о чем он говорит. Я насильно вырву из себя этот позор; выжму из самих костей с каждым спетым словом.

– В чем дело? – тихо интересуется герцог. – Какие мысли вызывают в тебе духи?

– Почему ты спрашиваешь?

– Ты выглядишь грустной.

«Ох, милый мой герцог. Для того чтобы сдаться на волю грусти, я прекрасно обойдусь и без злобных духов».

– Думаю, нам нужно двигаться дальше, – вру я и, пресекая дальнейшие расспросы, добавляю: – Ты упоминал, что ночью они более активны. А мы ведь плывем сквозь мрак.

Поднявшись, Ильрит внимательно осматривает меня. В свете отзвука часть его лица отливает