Ночной скандал - Аннабел Брайант

он сам, немедленно полюбит Теодосию. — Не стоит беспокоиться. Амелия — веселая, независимая и совсем не испорчена светским обществом. Уж ее-то мнение света волнует меньше всего, учитывая, сколько скандалов было связано с ее именем, прежде чем она вышла замуж. У нее неукротимая натура — как и у тебя.

— Однако прием гостей… Я плохая хозяйка, а лорд и леди Скарсдейл носят такой высокий титул… — принялась объяснять Теодосия с неподдельной тревогой в голосе.

— Ты внучка графа.

— Ты не понимаешь! — Она энергично покачала головой. — Дом…

— У вас прекрасный дом. И украшен он замечательно, если ты доверяешь моему мнению насчет украшений. У меня безупречный вкус. — Мэтью подмигнул, надеясь разрядить обстановку.

— Однако меню… Мы с миссис Мэвис не договорились насчет главных блюд. Я и так-то не могла решить, а теперь еще придется выбирать для герцога с герцогиней, а я не знаю, что любят герцог и герцогиня… — Теодосия села на край кровати и обхватила себя руками, словно пребывая в полном отчаянии.

— Амелия и Скарсдейл не привередливы в еде. Ты слишком беспокоишься, и зря. Дом красиво украшен, прислуга знает свое дело. Не о чем тревожиться. — Мэтью едва не рассмеялся — ее паника казалась такой забавной!

— Но что, если дедушка…

— Твой дедушка — обаятельный человек, обладающий исключительными качествами. — Мэтью надеялся, что его уверенность заставит и Теодосию поверить в это.

— Не знаю. — Она с надеждой смотрела ему в лицо, когда он встал и подошел ближе.

— Зато я знаю. — Подойдя, он встал рядом и нежно обнял. — Когда ты познакомишься с Амелией, то сразу поймешь, что переживала напрасно. Она непохожа на тех гадких девчонок из пансиона. А ее муж — один из моих близких друзей. Все вместе мы устроим грандиозный праздник!

— Надеюсь, ты прав.

Она тяжело вздохнула, Мэтью обнял ее, опустив подбородок на ее макушку.

— Честно, я не представляю, что может быть иначе.

* * *

Но все пошло не так. Теодосия раздавала слугам приказы, едва не кричала на них, обычная ее доброта подевалась неизвестно куда. С той минуты как Мэтью сообщил, что через два дня к ним приедут лорд и леди Скарсдейл, покоя не было никому. Столько предстояло сделать! И обычные ежедневные обязанности никто не отменял. От счастливого настроения Мэтью не осталось и следа, потому что в доме все было перевернуто вверх дном. Ковры выбили уже дважды, серебро начистили и перечистили трижды, все прочее с тем же рвением — и все ради того, чтобы произвести хорошее впечатление на важных людей.

Теодосия не обманывалась. Она догадывалась, что могло скрываться внутри загадочной шкатулки, которую она до сих пор так и не открыла. И если есть надежда на будущее рядом с Мэтью, она обязана была показать, что она никакой не «синий чулок», забившийся в сельскую глушь. Нужно было доказать, главным образом себе самой, что тяжелые воспоминания из прошлого — это следствия пустой зависти. Что в качестве супруги графа она сможет развлекаться, вести светские беседы и очаровывать гостей с неменьшим красноречием, чем любая благовоспитанная дебютантка.

Из передней донесся какой-то шум. Она опрометью бросилась туда, чтобы наблюдать, как лакеи карабкаются по приставным лестницам, чтобы добраться до верхних стеклянных панелей в парадном окне. Заодно им также предстояло поменять свечи в люстрах. Теодосия повернулась направо — миссис Мэвис как раз вручала списки необходимых покупок двум горничным, которые немедленно бросились к дверям. Она повернулась было налево, да передумала, вихрем крутанувшись вокруг своей оси, раскинув в стороны руки, отчего у нее закружилась голова.

— Разучиваешь без меня новый танец?

Стук трости по мраморным плиткам пола заставил Теодосию встрепенуться и поднять взгляд к верхней площадке лестницы. Мэтью улыбнулся с лукавым блеском в глазах. Она задумалась: все эти лестницы Лейтон-Хауса — не слишком ли перенапрягают они его ногу? Хотя ежевечерний ритуал втирания имбирной мази в его икру оказался не только целительным, но и на удивление чувственным и возбуждающим.

— Нет. — Теодосия попыталась улыбнуться дрожащими губами. — Просто я хочу, чтобы все было идеально, когда приедут их светлости.

— Не понимаю зачем. — Спустившись по ступенькам, он подошел к ней, лукавые огоньки по-прежнему горели в глубине его глаз. — Амелия и Скарсдейл сами далеки от совершенства, как и большинство из нас. Возьми хоть моего камердинера в качестве решающего доказательства: на нем клейма негде ставить.

— Как ты можешь быть таким легкомысленным, когда дом в безобразном состоянии?

— Паника ни к чему хорошему все равно не приведет.

— Тебе легко говорить. — Хотя, если честно, его безмятежность и уверенность и Теодосии помогли немного успокоиться. — Спасибо. — Она улыбнулась уже смелее.

— Я бы хотел поговорить с дедушкой. Он уже встал?

— Я оставила его в кабинете. Он просматривает корреспонденцию, которой давно никто не занимался.

— И тебе спасибо.

Наклонившись, Мэтью поцеловал ее в щеку, надеясь, что теперь в доме воцарится хоть какое-то подобие мира и покоя. Но его надежда долго не продержалась.

Появился Альбертс, нагруженный огромным ворохом оранжерейных цветов. За ним по пятам следовали два лакея с вазами, разрисованными цветами всех мыслимых оттенков. И Теодосия, преисполнившись новой кипучей решимости, побежала за ними, держа в голове бесконечный список дел и мысленно загибая пальцы. По крайней мере, у нее были еще два дня.

* * *

— Лорд Тэлбот! — Мэтью вошел в кабинет графа, радуясь, что застал его в одиночестве. Откладывать разговор было нельзя — слишком уж он важен. В Рождественский сочельник Мэтью собирался сделать Теодосии предложение и, как велели традиция и долг чести, намеревался теперь просить согласия ее деда. Притворив за собой двойные двери кабинета, он с улыбкой подошел к графу.

— Не уделите ли мне минуту?

— Разумеется. — Тэлбот кивнул, дружески улыбнувшись вошедшему в знак приветствия.

Последние несколько дней домашние могли благодарить небеса за чудесную передышку — никаких несчастий или приступов. Ум Тэлбота, казалось, работал как никогда ясно, хотя в поместье царил хаос из-за Теодосии, которая пыталась все предусмотреть и спланировать. Было трудно удержаться, чтобы ее не поддразнить, однако Мэтью уважал ее искреннюю озабоченность, хотя и неоправданную. Амелия — последний человек, который стал бы унижать других, считая себя особенным. Скарсдейл, ее супруг, был такого же склада.

Кроме того, Мэтью радовался возможности помогать ей снимать напряжение, когда она каждую ночь тайком пробиралась к нему в комнату.

— Чем могу помочь, Уиттингем? Ваш приезд весьма воодушевил нас отпраздновать Рождество по-новому. Мне очень нравится вся эта суета. Благодарю вас. — Тэлбот указал на графин с бренди на буфете, но Мэтью отрицательно покачал