Опасный маркиз - Минерва Спенсер

так близко, что они едва не соприкоснулись носами и она могла видеть серебристые и голубые искорки в его глазах. На бледных скулах у него заходили желваки, и Мия не могла не почувствовать его гнев — его боль, но не знала, что сделать, что сказать, чтобы вернуть прежнее тепло.

— А что, мое прощение для тебя так важно?

Сердце Мии отчаянно забилось от этих холодных, насмешливых слов, но как выразить обуревавшие ее чувства, как показать, что разлука с ним невыносима, она не знала. Она взяла руку мужа и поднесла ладонь к губам.

— Как мне заслужить прощение, милорд?

Адам лениво пожал плечами, и мышцы его напряглись так, что ей захотелось вылизать его с головы до ног.

— Осмелюсь предположить, ты что-нибудь придумаешь.

Он смотрел, прищурившись, как она опускается перед ним на колени.

Адам стоял в высокомерной позе, подбоченившись. Вид мозолей на его большом и указательном пальцах — немое свидетельство постоянных тренировок с рапирой — невероятно возбуждал. Мия заглянула ему в лицо и увидела едва заметную презрительную ухмылку, которой не замечала уже давно: он опять нацепил маску равнодушия. Единственное доказательство, что это не так, маячило между ними. Мия перевела взгляд с его холодных глаз на возбужденное естество и потянулась к нему ртом, а лизнув, с удовольствием отметила волну судорожной дрожи, пробежавшую по телу мужа.

Нет, ему явно не было безразлично.

Мия провела языком вдоль пульсирующей жилки, вырвав у него прерывистый вдох, а потом и хриплое ругательство, без малейшего, впрочем, презрения.

— Черт побери!

Мия улыбнулась и приняла его в рот.

Адам запустил пальцы в копну медных волос, когда Мия приняла его глубже, безжалостно и искусно подводя к краю, и гораздо быстрее, чем ему бы хотелось.

Стоя на коленях, она казалась воплощением женского подчинения и раскаяния. Но, как бы умело она ни ублажала его ртом, Адам не мог забыть, что она самозабвенно занималась с ним любовью и в то же время держала в его доме другого мужчину, которого дразнила обещаниями. Он отступил в сторону, и Мия подняла взгляд, явно досадуя, что он прервал ее безупречные действия.

— Вставай! — Он схватил ее за плечи и рывком поднял на ноги.

Ее губы припухли и блестели после своей восхитительной работы, и их вид невероятно возбуждал. Адам вгляделся в расширенные зрачки ее зеленых глаз, и у него перехватило дыхание… От страсти? Нет, от любви. И от ненависти — ненависти к той власти, что она имела над ним: к власти лишить его счастья и рассудка, власти то доставлять ему удовольствие, то причинять боль; от ненависти к тем тысячам способов, которыми она держала его у себя в кулаке.

— Повернись и упрись руками о стену.

Мия молча подчинилась. Адам схватил ее за руки и развел их в стороны, грубо раздвигая коленом ноги и пристраиваясь между бедрами. Он вошел в нее с такой силой, что ей пришлось встать на цыпочки. Она вскрикнула и качнулась ему навстречу, сжигая дотла остатки его разума.

— Ты больше никогда меня не оставишь, — прорычал Адам в огненно-рыжий затылок, наполняя ее собой. — Слышишь? — Он с силой вонзился в нее. — Ты моя! — процедил он сквозь плотно сжатые зубы, и она изогнулась в его руках. — Если когда-нибудь застану с другим мужчиной, убью его, а тебя заставлю смотреть, а потом накажу.

Словно в подтверждение своих слов, он яростно толкался в нее и брал без тени изящества, нежности или заботы о ее удовольствии. Он хотел лишь заклеймить ее, продемонстрировать свою власть, право на обладание.

Его освобождение было бурным и всепоглощающим. Адама словно всего вывернуло наизнанку в это короткое мгновение забытья, когда для него не существовало ничего, кроме ни с чем не сравнимого удовольствия, но он возвратился к реальности слишком быстро и оперся о Мию, смутно отметив ее утихающие вокруг него спазмы.

Боже, как же он любит ее! Только вот осознание этого не принесло ему радости и ощущалось как ледяная рука, сжимающая сердце.

Сама мысль, что ее наполняет его семя, разожгла в нем примитивное удовлетворение, но при воспоминании, что внутри ее уже растет ребенок, его словно окатили ледяной водой.

Он развернул ее к себе так же грубо, как перед этим уткнул лицом в стену, и, пытаясь проглотить ком в горле, хрипло спросил:

— Я не сделал тебе больно? Не повредил ребенку?

Мия покачала головой, ее зеленые глаза смотрели сонно и лениво, а кожа все еще хранила следы их страсти.

Адам взял из стопки полотенце и направился к двери, но она окликнула его.

Он остановился, обвязал полотенце вокруг бедер, но не обернулся.

— Будем спать у тебя в комнате или у меня?

— Каждый в своей, — буркнул он, захлопывая за собой дверь.

Глава 26

На кораблях вовсю кипела жизнь, когда они наутро взошли на борт.

Рамзи уже пытался уговорить Адама и Мию занять его каюту, но было ясно, что ему самому будет негде жить, если они примут его предложение.

Адам поблагодарил его, заверив, что им подойдет каюта поменьше, и Рамзи многозначительно посмотрел на Мартена.

— Можете занять мою каюту, милорд, — шумно вздохнув и всплеснув руками, не слишком охотно предложил тот.

Адам уже открыл было рот, чтобы отказаться, но тут вмешалась Мия, которая догадывалась, что муж предпочтет корабль Рамзи, но ей уже доводилось проделывать такой путь и она знала, как неудобно в тесной каюте.

— Благодарю вас, капитан Бушар, мы с радостью принимаем ваше щедрое предложение.

Сердитая гримаса Мартена порадовала ее больше, чем пощечина, которую ей так хотелось дать ему накануне.

— Следуйте за мной, — буркнул Бушар, не заботясь, идут ли они за ним.

«Золотой серп» годами был лучшим кораблем султана, и Мия догадывалась, как, должно быть, разъярился Асад, лишившись его так скоро после смерти отца. Султанат во многом полагался на флот, с помощью которого вел как законную торговлю, так и крайне прибыльную, но запретную, рабами. Для развалившейся империи Асада стало трагедией, что он оказался не в состоянии держать под контролем свои суда.

«Серп» был меньше «Призрака» Рамзи, но его вооружение впечатляло, и он был начищен до блеска получше любой кареты в Гайд-парке. По тому, как матросы приветствовали своего капитана, было ясно, что он пользуется большим уважением. Бушар действительно, стоило взойти на борт, становился другим человеком: уверенным в себе, серьезным, ответственным.

Капитан провел их под палубу, в свою каюту, и, когда распахнул дверь, Мия была поражена. Ей