Искупление - Элизабет фон Арним

– Да, мы ведь теперь даже не носим фамилию Ботт, – поддержала сестру Джоан.

– Мы должны быть в самом конце очереди, – вставила слово Мэри, третья из сестер. – После всех вас.

Нора с готовностью подалась вперед.

– Почему бы не начать с нас с Джорджем? – предложила она. – Я с великой радостью приму у себя Милли.

Остальные ошеломленно воззрились на нее – все, кроме Берти, который тоже охотно приютил бы Милли.

– И вправду, Нора, – первой оправилась от потрясения жена Берти, а следом за ней Рут произнесла слабым от долгого кашля голосом:

– Действительно, Нора.

– Дорогая, мы не можем пригласить к себе Милли вне очереди, – возразил Джордж, угрюмо глядя на жену. – Если Алек отказывается…

– Не может, – поправил брата Алек.

– …тогда перед нами идет Фред. Теперь его очередь.

– Да. Думаю, раз я намерен как можно скорее увезти Рут, – вмешался Алек, – вы с Мейбл должны занять наше место, Фред.

– Боже милостивый, – чуть слышно пробормотала Мейбл.

Фред из-под густых черных бровей оглядел собравшихся. Со стороны Алека подло увиливать. На самом деле он мог бы взять Милли с собой в Брайтон, это выглядело бы по-родственному и вполне естественно.

Но Фред знал: если уж Алек твердо решил от чего-то уклониться, никакая сила не сдвинет его с места. Что ж, коли ему приходится подать пример, рассудил Фред, он взвалит на плечи это бремя достойно, проявит хотя бы видимость рвения и доброй воли, покажет им всем, как следует себя вести.

– Ладно! – Он ударил кулаком по столу, так что задребезжали стоявшие рядом стаканы и графин с виски. – Я согласен. Верно, Мейбл? Значит, начнем с нас. Как долго продлится визит, мы решили? Три месяца?

– Боже милостивый, – снова слабо пробормотала Мейбл.

– Ну, скажем, два месяца. Что? Слишком долго? Вздор. Тогда полтора. Что? И этого много? Хорошо, тогда месяц. Но ни днем меньше. Месяц у каждого по очереди. За месяц мы едва успеем освоиться.

Итак, они решили, что визиты Милли будут длиться месяц, и первый из них – к Фреду – начнется уже на следующий день.

– Боже милостивый, – беспомощно шептала Мейбл, когда ее провожали домой.

В тот же вечер, в половине двенадцатого, за дверью гостиной дома на Денмарк-Хилл зазвонил телефон; старая миссис Ботт спала мало и никогда не ложилась раньше полуночи, так что в этот час она раскладывала пасьянс.

Ее младшая дочь Кейт Ноукс, гостившая у матери уже несколько дней, подбежала к телефону, а старая дама невозмутимо продолжила игру, чтобы потом спокойно выслушать новости.

Новости известного рода, не иначе, какими еще могли быть новости в эти тревожные дни, с тех пор как Милли дала стрекача? Наверху для бедняжки приготовили лучшую гостевую спальню, застлали постель, но Милли не появилась. Какая жалость. Почему бы ей не прилечь, не вытянуться всем своим усталым телом на чудесных прохладных простынях, зная, что здесь ее не обидят, вместо того чтобы метаться в отчаянной попытке от чего-то бежать? Казалось, эти заблудшие дети под властью какого-то заклятия, они будто ослепли и не понимают, как все в действительности просто. Им нужно лишь расцеловаться и стать друзьями. Но некоторые из них вбили себе в голову, будто их непременно выбранят, а остальные вбили себе в голову, что браниться их долг. О, она могла бы им объяснить, вот только они не станут слушать, что перебранка никогда до добра не доводит. Все их страхи лишь паутина, злосчастная паутина, созданная из того же вещества, что наши сны[35], думала, раскладывая карты, старая миссис Ботт, которая знала Шекспира лучше, чем Библию, и в душе предпочитала его, поскольку не жаловала иностранцев.

– Ну что, Кейти? – сказала она, не поднимая глаз, и занесла руку над столом с картами, когда дочь снова появилась в комнате.

– Милли вернулась, – задыхаясь, выпалила та.

– Что? Сюда? – безмятежно поинтересовалась старая дама, поглощенная пасьянсом.

– Нет, она в доме Эрнеста. Нора звонила. Завтра Милли поедет к Фреду.

– Так, значит, сюда она не приедет?

– Нет, они хотят, чтобы Милли осталась с ними в Титфорде.

– Вот как. – Почтенная дама положила карту на стол и прибавила: – Все вы, как видите, ошибались насчет бедняжки Милли.

– Да, вот именно. – Кейт густо покраснела и тотчас попыталась ради семьи настроить себя на нужный лад, подчиниться решению, которое изложила ей Нора.

– Надеюсь, вы постараетесь все исправить и окружите ее заботой, – сказала старая дама, заканчивая пасьянс.

– Да, вот именно, – повторила Кейт, утешая себя мыслью, что она, как младшая из сестер, в самом конце списка.

Глава 12

Семья Фреда Ботта жила в самой богатой части Титфорда – в районе с огромными домами и парками вместо садов. У них была бильярдная, анфилада парадных комнат, обшитый дубом салон, ведущая на галерею лестница и зимний сад. Еще они держали дворецкого и имели обыкновение переодеваться к ужину. Никто другой из Боттов не держал дворецкого, хотя кое-кто и переодевался к ужину, однако каким-то непостижимым образом зимний сад явился первым звеном в цепи, ведущей к дворецкому, и, как только Фред приобрел гигантские папоротники, появление мажордома стало лишь вопросом времени.

Незаметной, худосочной Мейбл, у которой с незапамятных времен было слабое сердце, дворецкий внушал ужас. Обеды в одиночестве, с дворецким, стоящим за спиной, стали для нее изощренной пыткой. Как страшно, думала она, когда сзади за вами кто-то наблюдает. Ведь спина так беззащитна. На ней нет глаз. Вдобавок Мейбл была уверена, что дворецкому она не нравится: за столом он прислуживал ей словно по принуждению – даже в том, как подносил блюда, чувствовалась неприязнь. Ужасно день за днем обедать наедине с дворецким, сидеть в зловещей тишине, пока он стоит за спинкой ее стула и ждет, чтобы мгновенно заменить тарелку, как только она отложит вилку с ножом, слышать его дыхание – так близко он стоял и, более того, дышал ей в затылок, когда наклонялся с блюдом в руке, отчего волосы на затылке, которые никогда не удавалось собрать сзади и заколоть так, чтобы не выбивались из прически и не торчали во все стороны, вставали дыбом. Мейбл жестоко страдала. К тому же ее мучитель, долгие годы служивший у епископа, как-то сумел навязать ей семейные молитвы, на которые Фред и мальчики не приходили. Как дрожал, как прерывался ее голос, когда она зачитывала отрывки из Библии и молитвы по требнику перед полукругом окаменевшей прислуги во главе с длинноносым дворецким, надменно взиравшим на нее сверху вниз.

Мейбл его боялась. Этот человек исповедовал высокие моральные принципы и требовал того