Крапива. Мертвые земли - Даха Тараторина

туман, вскипающий меж холмов, обещал надежно укрыть двух не то друзей, не то врагов, не то и вовсе братьев. Они двинулись в ту сторону, куда указывала дорога в Мертвые земли.

Влас фыркнул:

– Твоим богам придется меньше идти, чтобы забрать тебя с собой.

Шатай указал на холм, нависающий над Тяпенками. На его вершине стояло большое дерево с вырезанным на нем ликом Рожаницы.

– Мои боги всэгда со мной. Тэбэ тожэ нэ мэшало бы помолиться.

– Вот еще, – снова фыркнул Влас.

Шлях стоял в одних лишь широких портах, босой и без рубахи. Дождь омывал его тело, как омывают перед захоронением мертвецов.

– Что жэ, – спросил он, – будэм биться?

Клинка при нем не было, как, впрочем, и при княжиче. Да и можно ли назвать честной битву юнца и воина? А и может ли быть честной битва за женщину?

– Тогда я выйду победителем, – негромко сказал Влас.

– Мэчтай, – отозвался Шатай.

Гордости да глупости шляху одному на десятерых хватало. Влас не стал его разубеждать:

– Придется возвращаться к деревне. Кто-нибудь помешает, не иначе.

– Вэрно говоришь. Что тогда? На кулаках?

Голыми руками Влас тоже мог бы придушить врага. Нынче не прежде. Нынче он полнился силами и обидой, а раны не ослабляли тело. Да что уж! Шарахнуть шляха камнем по голове да прикопать в перелеске. Навряд кто хватится. А и хватится, невелика беда. Вон кузнец с друзьями вину на себя возьмут, и никто их не осудит. Одной Рожанице известно, отчего Влас отмахнулся от малодушной затеи.

– Боги затеяли эту шутку. Так пусть они нас и рассудят.

Он махнул – идем, мол, а Шатай двинулся следом, размышляя, узнает ли кто, если хорошенько приложить срединника подвернувшейся под руку дубиной. Они с аэрдын доставили его в деревню живым, теперь Посаднику не на что гневаться. А княжич мог перепить и, к примеру, свалиться в яму да свернуть шею. Но отчего-то Шатай не спешил осуществлять намерение.

Холм Рожаницы нависал над ними все сильнее. Где-то высоко тревожно звенели листья растущей на вершине липы. Холму полагалось бы закрывать мужчин от дождя, но вместо того ветер заносил влагу к самому его основанию, отчего даже в засуху, что стояла последние месяцы, земля оставалась сырой, а то и болотистой. Казалось, что невидимый червь точит холм и тот вот-вот свалится, накрывая тяжелым телом маленькую деревеньку.

Шлях шлепал по мокрой траве босыми ногами и дивился, какой разной может представать земля. В степи она страдала от жажды, покрывалась глубокими трещинами, редкие деревца едва достигали человеческого роста, а желтый сухостой вечно недовольно шуршал. Здесь же повсюду была мягкая зеленая трава, солнце пекло ласковее, а подле четырехугольных деревянных шатров выращивали урожай.

Княжич покосился на Шатая и буркнул:

– Молись, что ли. Ну как правда поможет?

И хотя Влас насмехался, Шатай не пренебрег советом и взаправду вознес молитву. Пока шлях был занят, срединник ходил по высоким травам. Он промок уже по пояс, но продолжал что-то искать.

– Потэрял что?

– Угу. Судью.

Больше княжич ничего не пояснял, да Шатай и сам понял, когда Влас осторожно раздвинул заросли горемычника. У корней в земле зиял черный провал. Влас присел на корточки, отломил жесткий стебель и сунул его в гнездо.

– В Мертвых землях устраивают суд богов? – спросил он. – Тот, что проходит в Круге, верно?

Шатай как завороженный глядел на судорожно дергающийся стебель. Из ямы доносилось шипение.

– Вэрно.

– Ну так в Срединных землях тоже. Но может случиться, что силы бойцов неравны… – Шатай насупился, и княжич, сжалившись, добавил: – Или по иной причине двое не могут биться с оружием. И тогда идут кланяться горемычнику.

– Почэму к нэму?

– Потому что у его корней вьют гнезда полозы. И не любят, когда их тревожат. Дай руку.

Быть может, и правда стоило прикопать княжича где-нибудь недалече. Тогда Хозяйку Тени позабавил бы лишь один из них. А так – оба.

– Можешь отказаться, – склонил голову набок Влас, – если боишься. Хэлгэ.

Шатай побелел.

– Когда вэрнусь к аэрдын, пэрэдам, что ты попрощался, – процедил он.

Шатай хотел сразу сунуть в гнездо ладонь, но Влас перехватил его и переплел пальцы. Вдоволь насладившись растерянностью недруга, он сказал:

– Полоз жалит лишь раз. Одному повезет. Другому – нет.

И опустил в черный зев змеиного гнезда их руки.

Все тело Шатая напряглось в ожидании неизбежного, а Влас стиснул зубы и глядел ему в глаза. Ну? Кто первым малодушно сдастся? Кто уповает на волю богов, а кто надеется на себя?

Они ждали и не шевелились. Один удар сердца, второй, за ним третий и дальше. Дождь превратился в ливень. Он хлестал по земле, заставляя траву покорно пластаться. Время шло. А укуса все не было.

– Если хотэл подэржать мэня за руку, надо было сразу сказать.

– Пошел ты!

– Сам пошел.

Прождав еще малость, мужчины не на шутку смутились.

– Можэт, просто подэремся?

– Да, это понадежней будет… Отпускай.

Шатай неловко кашлянул:

– Я тэбя нэ дэржу.

Влас фыркнул:

– Нашел время для шуток! – Он дернул руку на себя, но та намертво засела в яме. – Пусти, говорю!

– Сам пусти!

– Ты, шлях… – Влас осекся. – Правда не держишь?

– Очэнь надо!

Княжич судорожно проглотил слюну:

– Я тоже.

– Позовем кого-то помочь?

Влас хохотнул:

– Сдурел? От такого позора потом век не отмыться!

– Лучшэ этот вэк скоротать тут? Дэржась за руки?

Власа передернуло.

– Лучше руку себе отрежу…

– Тогда уж откусишь. Ножа вэдь нэт.

– Я лучше тебе что-нибудь откушу!

Шатай довольно осклабился:

– Что-нибудь?

– Да умолкни ты!

– С чэго бы? Тэбя вэдь это злит.

Влас ядовито искривил губы… а после крепко задумался. Злит… А злит ли? Он и рад бы соврать, да навалившаяся усталость помешала.

– Нет… Я… завидую тебе.

Шатай расхохотался. Опасливо покосился на их с княжичем ловушку и подивился:

– Мнэ? Бэзродному, бросившэму плэмя… Я был слабэйшим в Иссохшэм Дубэ, а сегодня мэня избили тэ, кто даже нэ дэржал в руках мэча. Ты завидуешь мнэ?

– Да. Потому что ты освободился от племени, где никому не был нужен. Потому что можешь научиться всему, чему пожелаешь. И аэрдын… Крапива. Она останется с тобой.

Лицо шляха исказила гримаса боли.

– Да, – сказал он, – останэтся…

Княжич с жаром продолжил:

– Да! А я, как бы ни противился, уеду. Она знала это сразу, а я все не желал признавать. Княжич не волен выбирать судьбу. А ты… ты, как в той песне, свободный ветер.

– Значит, все жэ слушал? – усмехнулся Шатай.

Влас буркнул:

– Ну надо ж было понять, отчего девки так млеют.

Шлях пихнул княжича в плечо. Не то