Беда - Никки Мэй

Странное послание от Дидье. Ронке два раза его послушала, но все равно ничего не поняла. Он улетает с Софией во Францию и хочет успеть поблагодарить Ронке. Но за что? Рождественский подарок Софии все еще лежал на кофейном столике Ронке. Она его еще даже не упаковала. Почему они улетают прямо сейчас? Обычно они улетали в канун Рождества. Почему он позвонил, а не Бу? Удалить.

Еще было сообщение от тетушки Кей — она хотела узнать, по-прежнему ли в силе воскресный ужин. Она попросила Ронке взять с собой пищевую соду — значит, собирается готовить суп из окры. Ронке побоялась говорить ей, что не поедет в Лагос на Рождество. «Извини, тетушка Кей, но я одна. Опять. Связалась с плохим парнем. Опять. Не прошла проверку отношениями. Опять». Хотя суп из окры помог бы заглушить боль. Удалить.

Сообщение от Изобель. Бодрое и веселое. «Привет, Ронкс! Ты где? Я тебе пять раз звонила! Почему ты не дома? Я подумала: может, ты захочешь куда-нибудь пойти, развеяться! Кстати, Кайоде все еще меня преследует. Бу и Сими пропали, а мне нужно с кем-то веселиться. Давай ты будешь моей алобам. Прошу, перезвони мне. В любое время! Пока. А, да, это Изо». Ронке стало нехорошо. У этой женщины поехала крыша. Ненормальная какая-то. Удалить.

Последнее сообщение было от Сими. «Ронкс, я знаю, ты злишься на меня. И ты имеешь полное право! Но нам нужно поговорить. Ты должна кое-что знать об Изобель. Я говорила с Бу. Мы любим тебя, Ронкс! Пожалуйста, перезвони». Да что с ними всеми не так? Кайоде, Бу, Сими — все они просто одержимы чертовой Изобель! «Оставьте меня в покое!» — подумала Ронке. Удалить.

Ронке выпалила все тетушке Кей сразу, как только приехала:

— Я ошибалась! Кайоде меня не любил… — Слезы бежали по ее щекам. Она утирала их платочком. — Вряд ли я когда-нибудь встречу такого же хорошего человека, как папа.

Тетушка Кей очень крепко ее обняла.

— Малышка Ронке! Ты плачешь? Остановись сейчас-сейчас! Не стоит плакать из-за этого олоши[168]. Он дурак! Пусть уходит! Бесполезный выпендрежный мальчишка! Так даже хорошо, лучше узнать сразу. Окра ждет, пошли, поможешь нарезать.

Тетушка Кей любила угощать. Она верила, что хорошая еда лечит все болезни, даже разбитое сердце. И она всегда принимала сторону Ронке. Но когда дело касалось готовки окры, тетушка была очень строга. Ни в коем случае нельзя использовать кухонный комбайн или терку. Нужно все делать руками, постепенно. Ингредиенты должны быть разных размеров — несколько тонких ломтиков, немного маленьких кусочков, но большую часть нужно нарезать крохотными кубиками — почти измельчить в пюре.

Пока Ронке резала, тетушка Кей все разглагольствовала:

— Ну и пусть он будет с этой другой женщиной! Она может даже оставить его себе. Как там ее имя, у этой сеф[169]?

— Изобель, — ответила Ронке. — Ты встречалась с ней на дне рождения Софии. Точная копия Бу, помнишь? Изобель Бабангари.

— Адамс, — пробормотала тетушка Кей. — Ты тогда сказала «Адамс».

Ее голос ослабел. Ронке замерла. Тетушка Кей будто постарела. Ее лицо было по-прежнему гладкое (толстый слой тонального крема от «Мак» скрывал морщины), волосы (точнее, парик), блестящие и черные, как и всегда, обрамляли ее лицо. Но глаза изменились. В них загорелся страх. У стариков такие глаза. В следующем году ей исполнится шестьдесят пять, средняя продолжительность жизни в Нигерии — пятьдесят четыре года. Ронке вспомнила про таблетки от давления, и ее охватила паника.

— Ты в порядке, тетушка Кей?

— Ронке, отложи-ка нож. Я должна тебе кое-что рассказать. Давно уже должна была это сделать, — сказала тетушка охрипшим голосом. — Я любила своего брата, но он был слабым человеком. Эта русская ашево[170]… Она его околдовала. Наверное, использовала какое-то советское заклинание. Брат совершил роковую ошибку, когда спутался с ней. Эта ошибка его и погубила.

— Что ты имеешь в виду? — спросила Ронке. — Он же погиб во время угона…

— Гм! — Тетушка Кей неодобрительно причмокнула губами. — Они всё подстроили так, чтобы выглядело как обычный угон. Но это было убийство. Все знали, что его организовал мистер Бабангари. Как говорил твой отец — упокой Господь его душу, — в Нигерии убийство сойдет тебе с рук, если ты достаточно богат. Мистер Бабангари был вне закона. В полиции мне сказали, что если у меня есть голова на плечах, то я должна помалкивать, пока меня не настигла та же участь. Полиция в те времена была коррумпированная… — Тетушка Кей снова причмокнула. — Да и сейчас они не лучше.

— Я не понимаю…

Тетушка Кей на глазах у Ронке растоптала последнее хорошее, что оставалось у нее в жизни. Ее идеальный папа — вранье… Мужчина, которого она идеализировала всю жизнь, был изменником. Он спал с чужой женой. Он собирался бросить маму, Айо и Ронке. Перед смертью он разбил маме сердце.

Ронке думала о ней, и слезы струились у нее по щекам. О том, как постоянно обвиняла маму в черствости и равнодушии.

— Айо знал?

— Да. Да… Ему и твоей маме несладко пришлось.

— Почему мне никто об этом не сказал?

— Малышка Ронке, ты любила его так сильно… Мы не хотели ранить тебя! — Тетушка Кей стиснула Ронке в объятиях. — Я виновата. Я знала, чем занимался мой брат. Бедная Мэри… Она так страдала. И я не виню ее за то, что она не хочет видеться со мной.

Ронке выпуталась из объятий. «Ты не винишь, — подумала она. — А я-то винила. И ты мне это позволила». Впервые в жизни тетушка Кей не могла ее утешить.

32. Бу

Поразительно, как быстро привыкаешь к новому порядку, согласно которому твой муж спит на диване и не смотрит тебе в глаза! Это даже кажется вполне нормальным.

В присутствии Софии Дидье вежливо общался с женой. Кульминацией вчерашнего диалога стала фраза «Передай горчицу». Когда дочь укладывалась спать, он отправлялся в гостиную — свою новую спальню. Если Бу приходила к нему, включал телевизор на всю громкость.

Они жили будто разведенные родители. Двое одиноких людей, которым приходится делить дом и ребенка. Ели вместе, но Бу понимала, что Дидье это делает только ради Софии. Он просыпался раньше нее, засовывал подушку, простыню и одеяло в шкаф и брал с собой в душ